С. Клисунов. Русские добровольцы в Сербской войне 1876 г.

С. Клисунов. Русские добровольцы в Сербской войне 1876 г. и взгляды представителей консервативной мысли русского общества на развитие Восточного кризиса и на роль России в его разрешении.

Введение.

Данная работа посвящена сербской войне 1876 г., своеобразной предвестнице и предшественнице последующей, куда более знаменитой русско-турецкой 1877-1878 гг., и непосредственно нашим соотечественникам, принимавшим активное, хотя и неофициальное участие в боевых действиях. Две вышеупомянутые войны суть одни из ярких и кульминационных моментов так называемого Восточного кризиса, обострение которого следует обозначить периодом 1875-1878 гг., когда отношения между Турцией и рядом славянских государств накаляются до предела. Естественно Российская империя не была равнодушна к проблемам южных братьев-славян: сербов, болгар, черногорцев. Точки зрения не всегда были схожи, и рассмотреть в одной работе все точки зрения и все взгляды, даже ограничиваясь современниками тех событий, весьма трудно.

Данная война представляется несколько спрятанной или даже немного затерявшейся в тени остальных событий, поэтому цель данной работы ориентирована на то, чтобы вывести на свет эту героическую страницу как российской, так и славянской, в целом, истории и цивилизации. Ставя целью работы рассмотреть, насколько это представляется возможным, войну 1876 г. и точки зрения на решение комплекса проблем Балканского региона, именуемых в литературе Восточным вопросом, следует наметить такие задачи:

ü Проследить за ролью России, а также и её граждан в данном конфликте на исследуемом этапе;

ü Рассмотреть взгляды и мнения современников о решении Восточного вопроса.

ü Рассмотреть саму природу конфликта, предпосылки войны;

ü Восстановить картину мира (Европы и Турции, прежде всего) перед войной на военно-дипломатическом уровне;

ü Восстановить, насколько это возможно, ход военных действий;

Большая часть работы, особенно главы, относящиеся к предыстории и к самому ходу военных действий, построена на основе научной литературы, но практически без источников[1] участников и очевидцев, наличие коих (источников), конечно, было бы более красочным и доступным комментарием к описываемым событиям. На источниках, в свою очередь, базируется описание взглядов на развитие кризиса среди некоторых современников. К сожалению, в научной литературе эта война, на мой взгляд, освещена недостаточно. Конечно, в первую очередь, этому способствовало наличие рядом более крупного события в виде Русско-турецкой войны 1877-1878гг. Хотя при этом сам Восточный кризис, в целом, если не дробить его на мелкие составляющие конфликты и обострения на мой личный взгляд и на взгляд ряда учёных и исследователей в историографии, как в отечественной, так и в зарубежной, представлен обильно, а по некоторому мнению даже сверх обильно[2]. Возвращаясь к исследуемому здесь периоду Балканских противоречий и к литературе по этому вопросу, то следующие слова в полной мере отражают сложившуюся ситуацию. «Нет ни одной работы ни у нас, ни за рубежом, специально посвящённой этой проблеме», - писала ещё в начале 1980-х Л.В. Кузьмичёва[3]. Ситуация с тех пор, как видно, не изменилась, а жаль. А между тем, Сербская война, вели которую именно русские офицеры, русское командование, является не менее патриотическим отрезком в истории России. В основном, этой войне посвящаются либо небольшие статьи, либо очерки, входящие в собрание работ, в основном, по предыстории Русско-турецкой войны и по развитию Восточного кризиса в 1870-х гг. Среди них стоит отдельно отметить сборник «Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в.», ряд статей из которого использовался при написании работы и служил хорошим помощником[4]. Статьи исследователей здесь отличаются краткостью, но в то же время, весьма не отвлечённо, раскрывают суть затрагиваемой проблематики и ярко и, что самое главное, очень интересно написаны.

Статья Н.С. Киняпиной «Основные этапы политики России в Восточном кризисе 1875-1878 гг.» из этого сборника даёт представление о развитии Восточного кризиса, о его напряженном развитии в середине 1870-х гг., затрагивая изыски русской дипломатии в лице Горчакова, в частности, относительно мирного разрешения созревших противоречий, рассказывая об европейской высшей дипломатии накануне войн.

В статье «Некоторые аспекты внешнеполитической программы России на заключительном этапе восточного кризиса 70-х гг. XIX в.», принадлежащей исследователю С.Л. Чернову, показана опять-таки преимущественно дипломатическая сторона кризиса и работа, некоторым образом, является неким предисловием к уже отдельной монографии того же автора «Россия на завершающем этапе восточного кризиса 1875-1878гг.» [5], где интересующие нас военные действия, хотя и не представлены в качестве самостоятельного события, а включены в общий обзор кризиса и освещены несколькими строками аналогично с восстаниями в Герцеговине и Болгарии, но имеют место в виде некого решающего толчка, выводящего Россию на решение кризиса уже не с Горчаковым и МИДом, а вместе с её армией.

Если оставить дипломатию и обратиться собственно к военным действиям, то, конечно, в историографии базой и ядром служит статья Л.В. Кузьмичёвой «Русские добровольцы в сербо-турецкой войне 1876 г.» всё из того же сборника «Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в.». Небольшая статья умудрилась каким-то непонятным образом вместить в себя максимум информации, насколько это возможно, повторюсь, при столь малом объёме. Эта статья в литературе пока что наиболее достойное освещение войны в Сербии 1876 г. Здесь рассматривается всё: от начала военных действия и переправки первых добровольцев в Сербию до завершения войны и последующей эвакуации русских солдат и офицеров, от распределения на местах прибывших до сборов пожертвований и разнообразной благотворительности в русских губерниях. Хотя сами военные действия освещены не столь ярко: отмечены наиболее значительные бои и столкновения с турецкими отрядами. Не стоит забывать, что война, хотя и имеет название Сербской, велась не только силами одной Сербии. С самого начала в качестве активного союзника выступала Черногория, также имевшая ряд вооружённых столкновений с турками, а к тому же взявшая на себя роль «Все-Балканского госпиталя». Как раз статья Н.И. Хитровой «Черногория в период Восточного кризиса 1875-1878 гг.» и затрагивает эти вопросы.

Также оказалась весьма интересной и полезной в написании доклада работа Л.И. Нарочницкой «Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878 гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878 гг.»[6], которая затрагивает предысторию русско- и сербо-турецких отношений и конфликтов. Эта монография служила некой основой, наряду с рядом справочных изданий и учебных пособий, для написания главы о предыстории развития турецко-славянских отношений, начиная от появления турок в Европе в XIV в. вплоть до конца 1870-х гг. Проблеме сербской войны там уделено мало места, а главными героями являлись также ведшую борьбу за независимость болгары.

Для работы персонально по Кирееву и по его письмам использовался «Славянский сборник. Славянский вопрос и русское общество в 1867-1878 гг.», где представлена кратко его биография до появления в Сербии летом 1876 г. и приводятся ряд его писем, о содержании которых речь пойдёт в связи с мнениями о разрешении Восточного вопроса.

Что касается части, посвящённой мнениям современников о сути Восточного кризиса и о месте событий 1876 года как его составляющей, то решено было ограничиться кругом лиц, условно которых можно называть консерваторами. Условно, прежде всего, потому, что на самом деле рассматриваемые здесь и Достоевский, и Катков, и Данилевский люди суть очень разные. Да, безусловно, и у них встречается совпадение и сходство взглядов на ряд проблем, но даже если представить их всё же весьма близкими относительно исследуемого здесь вопроса, то, как мне представляется, приходят они к своим выводам, отталкиваясь от различных культурно-политических базисов.

Немного слов об упомянутых выше персоналиях. Если Достоевского и Каткова и не нужно представлять широкой публике, то вот двое их коллега Н.Я. Данилевский, фигура, честно признаемся, не многим известна и заслуживает хотя бы краткой презентации. Итак, фигура Н.Я. Данилевского (1822-1885) весьма примечательна хотя бы своей активностью в совершенно различных сферах творчества и жизнедеятельности. Мало того, что он был русским мыслителем и публицистом, а также естествоиспытателем, Данилевский умудрился отметиться и в зоологии, и в геологии с географией, не чужд был и искусствоведческих и филологических исследований, что вкупе отразилось на его главном труде, который и используется в настоящей работе как источник[7]. Речь идёт о «России и Европе», вышедшей в свет в 1869 г. Вся работа посвящена анализу взаимоотношений цивилизаций славянской и германо-романской. Одна из глав посвящена специально Восточному вопросу, и, хотя этот труд и вышел за 7 лет до Сербо-турецкой войны, весьма интересно рассмотреть позицию автора, так как сам Восточный вопрос естественно не является проблемой собственно 1876 года, а имеет куда более глубокие корни.

Для работы с Достоевским и Катковым использованы материалы их редакторской деятельности: Достоевского – в «Гражданине» и Каткова – в «Московских ведомостях». То есть, как видно, все источники носят публицистический характер. Прежде чем продолжить, следует сделать ряд оговорок по поводу статей Достоевского и Каткова. Личные статьи Ф.М. Достоевского в «Гражданине», выходившие под названием «Дневник писателя» с 1873 г. вплоть до смерти автора, берутся в работе как отдельное издание, ссылки будут даваться на год, месяц, главу и страницу в используемом издании[8]. Редакторская деятельность М.Н. Каткова была заключена его супругой в огромное «Собрание передовых статей Московских ведомостей»[9]. При цитировании в работе ссылки однако будут даваться непосредственно на номер и на дату самих «Московских ведомостей».

Если говорить об актуальности темы, то работа представляется актуальной и в наше время, если принять во внимание, что Восточный кризис до сих пор не разрешен и Славянские Балканы, по крайней мере, продолжают быть одним из самых неспокойных мест на Земле. Конечно, сегодня обострения ещё не докипели до уровня середины 70-х гг. XIX в. и даже наблюдается некое относительное затишье, связанное, наверное, и с ослаблением позиций России во внешней политике и, в частности, в Балканском регионе.

В соответствии с поставленными выше задачами, доклад разбит на три составляющие: собственно предыстория конфликта, уходящая корнями далеко в прошлое; сами военные действия 1876г. и, наконец, взгляды некоторых русских выдающихся деятелей на решение Восточного вопроса и роли России в судьбе южных славян.

Глава I. Предыстория. Накануне войны.

Перед тем как обратится к основной теме доклада, следует рассмотреть исторические причины конфликта и саму предысторию славяно-турецких конфликтов. Начать, вероятно, следовало бы с захвата турками Сербии в 1389 г., но стоит отметить, что до этого также и Византия владела территориями, на которых жили южные славяне. Положение Сербии было легче, по сравнению с Болгарским царством, у которого с Византией были постоянные и продолжительные конфликты. С постепенным ослаблением Византии ряд земель получали независимость. Таким образом, с 1190 г. Сербия являлась независимым от Византии государством, но эта независимость длилась всего пару столетий, и уже вскоре с Востока пришли новые завоеватели – турки-османы.

В 1352-1357 гг. турки-османы совершают свои первые захваты на территории Балканского полуострова и уже к рубежу XIV-XV вв. захватили его, подчинив территории со славянским населением и разгромив существовавшие там ранее государства[10]. В 1389 г. в решительной битве на Косовом поле турки одержали победу над сербским деспотом Лазарем, командовавшим ополчением. С этого момента можно отсчитывать зависимость Сербии от турок[11]. При этом стоит отметить, что ожесточённые завоевания турок-осман сопровождались насильственной исламизацией местного населения. После взятия Константинополя в 1453г. турки, не имея боле за собой в тылу враждебных территорий, устремились в Центральную Европу. Дальнейшие войны Османской империи с европейскими державами не столь важны для доклада, но непременно следует отметить, что остановить буйных турок европейцам удалось после этих самых многолетних войн только лишь под Веной в 1683 г., не пропустив их в Северную и Западную Европу. Это переломный момент турецких завоеваний, ибо затем последовал кризис, речь о котором будет идти ниже.

Итак, конец XVII в. Весь Балканский полуостров находился к тому времени под контролем турок. Исключение составили лишь черногорцы, которые, несмотря на многочисленные поражения от турецких войск, несмотря на многочисленные повторяющиеся разорения своей страны, отстояли свою независимость, спасли и сохранили истинную веру от мусульманских посягательств. Но пока что это маленькая область со славянским населением единственное свободное от турок место на Балканах.

XVIII в. для Османской империи – как отмечается в литературе – время начала кризиса, который заключался в том, что окраины империи, в экономическом плане, развивались намного быстрее, нежели сама турецкая метрополия, Малая Азия[12]. К тому же в это столетие ведутся многочисленные войны с Россией и Австрией, из-за которых Османская империя начинает даже терять свои очень отдалённые районы (Крым), вынуждена идти на уступки. Так, например, после войны с Россией 1768-1774гг. Турция пошла на открытие для российских торговых судов черноморских проливов. Но, конечно же, проблема братских народов не могла не волновать Россию. Правда, Турция в этом вопросе обещала лишь снизить дань. Вдобавок Россия начинает уже оказывать систематическую финансовую помощь сербам и болгарам.

XIX в. – время успешных для России военных кампаний против Османской империи. Война 1828-1829гг. подарила независимость греческому народу, а славянам опять лишь некоторое смягчение положения, но, по сути, они всё еще остаются турецкими поданными, а это не решает многовековых проблем в этом регионе. Смягчение выразилось, прежде всего, в автономии, предоставленной турецким правительством сербским землям. К 60-м гг. XIX в. российской дипломатии удалось добиться вывода турецких гарнизонов из Белграда и из ряда других крупных сербских городов. Однако выплата дани по-прежнему сохранялась.

В 1870-е гг. продолжается подъём национального патриотического движения в Сербии и Черногории, который достигает пика к концу весны-лету 1876г. До этого происходят восстания в Герцеговине (1875г.), Апрельское восстание в Болгарии. И уже к маю 1876г. сербский князь Милан усиливает вооружение сербской армии, всё идёт к войне.

Что касается подготовки к военным действиям со стороны Сербии, то тут возникает два варианта, два взгляда на её характер:

ü движение инсценировано российским правительством для своих интересов;

ü движение стихийно, общенародно.

В отечественной литературе движение оценивается как стихийное и общенародное[13]. Моё личное мнение, что это, конечно же, не правительственная заготовка, но и не экспромт. Принимая во внимание историю турецкого ига и постепенное усиление волнений на славянских Балканах, можно сказать, что просто в этот период южные славяне перешли к наступательной тактике. Вспомним, что за десятилетие до этого были выведены турецкие войска, что давало определённую независимость в военном плане. Это нейтральная полоса в конфликте. Тогда сербы, создав свою армию, имеют цель избавиться от последних позорных связей с многовековым соседом в виде дани и турецкого флага, развивающегося над всеми государственными учреждениями на пару с сербским. Также продолжали свои разбойничьи террористические выезды нерегулярные отряды турецкой армии, так называемые башибузуки. Теперь обратимся к варианту инсценировки. Безусловно, Россия была заинтересовано в разрешении Восточного конфликта, но выступала скорее не инициатором, а в качестве поддержки и защиты, сторонницы мирного урегулирования конфликта. В виду ряда событий, таких как неоконченность военной реформы 1874г., нехватка финансирования и т.п., Российское правительство не форсировало развитие событий в военном ключе и не собиралось, разве что в самом крайнем случае переходить к военному вмешательству[14]. К тому же, монопольно и своевольно оперировать на Балканах, то есть, грубо говоря, практически в центре Европы, не то что России, а наверное, любой стране в то время вряд ли кто позволил.

Вот теперь следует подробно рассмотреть, а что же предпринимали европейские державы для подготовки к готовящимся военным действиям, которые многими считались уже неизбежными. Обратимся, прежде всего, к Англии. Я полагаю, что можно, в некотором смысле, дипломатическом, например, называть сербо-турецкую войну русско-британской, русско-английской. Что я имею в виду? Следует попробовать рассмотреть шаги Английского правительства в этом регионе.

Итак, 1869г. Жаркий Египет. Только что закончена постройка и реализация великого проекта, проекта грандиозного и уникального как в торговом, так и в военно-стратегическом отношении. Стройка шла более 10 лет. Речь идёт, конечно же, о Суэцком канале. Казалось бы, далёкий от Сербии, а уж тем более от России, Москвы и Петербурга, объект оказал достаточно серьёзное влияние на дальнейшее развитие обстановки в Средиземноморском бассейне, а вместе с ним и в Черноморском. Конечно, на первых порах канал оказался убыточным и французское правительство, построившее и первые несколько лет эксплуатировавшее и контролировавшее его, претерпевая постоянные убытки, предпочло продать контрольный пакет акций Англии. Та купила и не прогадала. Вскоре благодаря этой покупке, происшедшей в 1875г., Англия стала доминировать в Восточном Средиземноморье. Для полного спокойствия не хватало, пожалуй, лишь пары военно-морских баз, обеспечивавших бы в таком случае защиту и практически полную гегемонию. Договориться с Турцией проблем бы не составило. Идеальным вариантом являлось бы наличие базы на Чёрном море, держа в виду и Российские порты, но, учитывая накал событий в Болгарии, связанный с избиением башибузуками 60 000 болгар-христиан, говорить о возможности такого развития событий было невозможно. Если Россия укрепиться и выедет на плечах сербской и болгарской армий в Балканы, то восстановить своё влияние Англии будет сложно и появится неудобный конкурент[15]. К слову, в Английском парламенте всерьёз высказывали мнение, следуя которому резню болгар учинили сами русские, дабы иметь повод для начала активных военных действий на Балканах. Англичане поддерживали турок в этом вопросе и даже, вскоре после кровавых событий болгарского восстания, английский флот был отправлен в Дарданеллы. Кабинет Дизраэли в то время реально думал, что Россия вступит в войну, защищая болгар, и данный шаг должен был стать противовесом и одновременно необходимой помощью турецкой армии[16].

Неудобной Россия могла бы быть и для Австро-Венгрии, которой только славян с юга не хватало, причём славян свободных, и при этом освобождённых русскими, что было ещё хуже. Тогда Австрией была предусмотрена программа более «дружеских» отношений и более тесных контактов со славянскими соседями. Для этого австрийцы строили железные дороги. Следует отметить, что опасения Австро-Венгрии были весьма велики. Так, например, предложение министра иностранных дел России Горчакова о совместных с Австрией действиях, связанных со стабилизацией обстановки в Боснии и Герцеговине, нашло отклик в виде так называемой «ноты Андраши», лишь постольку, поскольку министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Андраши Дьюла не смог бы допустить к спасению славян одних только русских[17]. А.М. Горчаков старался всеми силами затушить кризис на начальной стадии и, причём, стремился сделать это на дипломатическом уровне, именно этому и было посвящено это предложение. Россия желала совместных действий с европейскими странами в этом регионе и не хотела выглядеть одиночным агрессором, как её представляли на Западе[18].

Россия даже не то, что просто избегала военного развития, но и боялась такого направления в разрешении противоречий, скопившихся за долгое время. Опасения связаны, конечно же, прежде всего, с Крымской войной. Вариант подобного же развития событий, как и 20 лет назад, всерьёз рассматривался и сковывал политику России, суживая её до дипломатических кругов. К тому же, Черноморского флота не было. Восстанавливающийся после отмены статей парижского договора, он обладал незначительными силами, с которыми рассчитывать на победу в сложившихся условиях было бы весьма опрометчиво[19]. В работе С.Л. Чернова «Россия на завершающем этапе Восточного кризиса 1875-1878 гг.» также отмечено стремление русской дипломатии на предотвращение вооруженного конфликта, в целом, и военного вмешательства России, в частности. Ещё существовали надежда на мирное разрешение конфликта[20]. Однако, как пишет Чернов, надежда эта связана была с развалом Османской империи за счёт национального движения в землях, прежде всего, болгар и сербов. Но данным мечтам не суждено было воплотиться в жизнь и в итоге России всё-таки пришлось вести войну, да ещё и какую. На этом основании исследователь упрекает царское правительство в не совсем правильной оценке сложившейся ситуации.

Итак, положение вокруг исследуемого региона накануне боевых действий стало более или менее понятно, хотя число факторов, играющих роль в развитии ситуации можно было расширить за счёт включению и привлечения финансово-экономической оценки, можно было также затронуть проблемы неурожая середины 1870-х гг., что тоже играло, безусловно, свою роль, но я решил ограничиться в данной работе причинами перечисленными выше. Теперь же самое время затронуть саму войну и наших соотечественников, отправившихся весной-осенью 1876 г. на Балканы.

Глава II. Сербо-турецкая война. Русские добровольцы.

19 июня 1876 г. Сербия и Черногория объявляют войну Турции. А 21 июня подписан договор о совместных действиях Сербии с Черногорией. На тот момент в Сербской армии уже было некоторое количество русских офицеров, принимавших нередко в свои руки командование отрядами сербов. Среди них был и Николай Киреев, один из деятелей Петербургского филиала Славянского комитета. Вокруг Н.А. Киреева со временем создалась весьма красивая легенда, как о «первом русском добровольце». Во многом жизни и популярности этой легенды способствовала героическая гибель русского офицера.

Николай Алексеевич Киреев родился в 1841 г., и соответственно по прибытии в Сербию, где он очутился после многомесячного большого своеобразного турне по славянской Европе, ему было 35 лет. До этого он 8 лет активно участвовал в деятельности Петербургского Славянского комитета, то есть непосредственно с его организации в 1868 г. Свои путешествия 1875-1876 гг. по Европе он проводил, в том числе, в качестве посланника и представителя комитета. Именно во время поездок, было принято решение о поддержке славянского освободительного движения. В июне 1876 г. он ещё был в Болгарии, где было решено создавать «Болгарское центральное благотворительное дружество», после чего Киреев перебрался в Сербию. Таким образом, к началу войны Киреев был в Сербии и уже 21 июня 1876 г., то есть спустя всего 2 дня после начала войны, он с отрядом, куда входили болгары и сербы, двинулся к перевалу Кадибогаз (Кадыбоаз)[21]. Именно там была одержана первая победа над турецкими отрядами в первом же столкновении.

6 июля 1876 г. отряд Киреева принял бой возле Раковицы и Великого Извора. В этом сражении Киреев был несколько раз ранен[22]. Однако даже раненым он продолжил борьбу и командовал войсками, стремясь к победе. Остановила его лишь пуля в сердце. Его тело было отвоёвано турками и подвержено поруганию.

Тем временем, Россия поощряла поддержку и помощь воюющим славянам, как деньгами, так и оружием, и, конечно же, поощрялось добровольчество. Так многие офицеры получали отпуска и тотчас же перебирались поближе к военным действиям. Во многом, усилению русского добровольческого движения способствовала смерть Киреева, после его гибели уже можно смело употреблять термин «движение», иметь в виду его массовость и силу. Современники отмечали, что «движение добровольцев из России, сначала слабое и боязливое, со смертью Киреева быстро двинулось вперёд»[23]. Ф.М. Достоевский, речь о котором ещё пойдёт ниже писал, в своём «Дневнике писателя» за июль – август 1876 г.:

«Русские офицеры едут в Сербию и слагают там свои головы. Движение русских офицеров и отставных русских солдат в армию Черняева всё время возрастало и продолжает возрастать прогрессивно».[24]

Отвлечёмся на некоторое время от военных действий и обратимся к теме пожертвований со стороны населения Российской Империи. Да, из России в Сербию поступали не только самоотверженные воины и офицеры, но и материальные средства. Что касается денег, то собранные суммы оказывались весьма значительными. Точно подсчитать всё до мелочей, до единого рубля невозможно, принимая во внимание одежду, медикаменты, прочие пожертвования, которые мало того, что трудно перевести в денежный эквивалент, но которые ещё вдобавок практически не фиксировались. Л.И. Нарочницкая в своей статье говорит весьма загадочно об общей сумме даже денег, а именно, что было собрано «не один миллион рублей»[25]. Вернее было бы сказать даже не один десяток миллионов рублей. В статье приводится ряд примеров по губернским сборам: так с 21 сентября по 8 октября 1876 г. в одной из окраинных губерний было собрано деньгами 811 тысяч рублей (!)[26]. Обратите внимание на сумму и на срок, в который эта сумма была собрана. Это очень показательно и интересно. В Москве и Петербурге эти цифры, скорее всего, должны быть ещё больше. По самым смелым оценкам сумма равнялась от ¼ до 1/3 государственного бюджета всей Российской империи (!). Этот весьма важный факт говорит о грандиозной поддержке, о высоком духовном сочувствии всей России.

Так же, как и в вопросе с суммой пожертвований, возникают проблемы с подсчётом точного количества добровольцев. Данные колеблются от 5000 (официальная версия по спискам в Славянских комитетах (см. таблицу 1[27])) до 7000-8000. Больше всего добровольцев, в любом случае предоставила Одесса (около 40% от общего количества). Примечательно, что большой процент добровольцев это участники Крымской войны[28]. Официально добровольцами занимались всё те же Славянские комитеты, работа которых в годы войны шла особенно напряжённо и активно. Поначалу Славянские комитеты справлялись со своими обязанностями по переправке желающих в Сербию, но уже ближе к осени 1876 г. комитеты начинают обращаться в свои филиалы с требованиями прекратить набор в добровольческие отряды, прекратить запись. Комитеты теперь не справлялись с потоками энтузиастов, именно поэтому данные о количестве добровольцев весьма расплывчаты. После этого заявления люди просто-напросто стали обходиться без комитетов и собственными или какими-либо иными способами и средствами добираться в пункт назначения[29]. На месте их организация уже была вне компетенции Славянских комитетов, что в литературе ставилось им в вину[30]. Хотя отмечается при этом и четкость, и слаженность работников Сербского военного министерства, занимавшегося прибывшими[31]. Итак, как же распределялись добровольцы на местах. Исследователь Л.В. Кузьмичёва выделяет три варианта формирования русских в Сербии:

ü Распределения в регулярные сербские части, для офицеров – командование в этих частях;

ü Распределения по добровольческим отрядам сербов, черногорцев и болгар и прочих национальностей;

ü Создание собственно русских формирований[32] [33].

Что касается второго варианта, то в этих национальных отрядах встречались представители следующих национальностей: англичане, греки, для которых турецкий вопрос не менее болезнен, чем для сербов и черногорцев, итальянцы, румыны, поляки, французы, австрийцы (прежде всего, сербы, проживающие на территории Австро-Венгрии) . Офицерами же в таких формированиях были русские, за некоторым исключением[34] [35]. Как и в вопросе количества отправившихся в Сербию русских добровольцев, трудно сказать, сколько из них там и погибло, так как никто не занимался данными подсчётами.

Помогала Сербии и Черногория, ставшая одним большим лагерем для беженцев. При населении в 130 тыс. человек (на конец 1870-х гг.) эта маленькая страна размещала на своей территории по одной версии до 65 тыс. беженцев (!)[36]. Хотя в литературе встречаются и другие цифры. Так Н.И. Хитрова в статье «Черногория в период Восточного кризиса 1875-1878 гг.» отмечает, что в конце 1875 г. на территории Черногорского княжества находилось около 50 тыс. беженцев, но это, отмечаем, время ещё до начала войны и данные переселения связаны, прежде всего, вероятно, с набегами турок на отдельные районы Сербии. На период 1876-1877 гг. Н.И. Хитрова приводит цифру в 70-80 тыс. человек. Для Черногории, не всегда способной прокормить и собственное население, поддерживать население, увеличившееся более чем на 60%, было бы весьма обременительно, если не сказать невозможно. И вновь здесь участвовали российские средства, прежде всего денежные сборы и пожертвования, хлеб, свою деятельность развернул здесь и Российский Красный Крест, переправивший в Черногорию только медицинского оборудования на сумму более 170 тыс. рублей (!)[37]. Известные врачи работали в лагерях беженцев в Черногории: Н.В. Склифосовский, Н. Унковский.

Если продолжать говорить о Черногории, также ведшей вдобавок и военные действия против турецкой армии, то здесь в литературе отмечается особо черногорская тактика и их отличное от сербов отношение к войне, к военному долгу и их мужество. Многие офицеры отмечали, что порой сербы разбегались из своих отрядов со страха перед турками, оставляя русских одних. Черногорцы же, наоборот, сами наводили страх и ужас на турецкие отряды, которые не рисковали вступать порой с ними в столкновения и предпочитали избегать встреч с черногорскими отрядами. Так Н.И. Хитрова приводит слова русского генерала Р.А. Фадеева, посещавшего Черногорию, о том, что наиболее употребительный боевой приём черногорцев состоит в «мгновенно-быстром ударе на неприятеля холодным оружием». Черногорцы вели редкую, но меткую перестрелку в то время, как враг приближался к их позициям, а при подходе врага достаточно близко начинали просто пулемётную пальбу, практически без перерыва, после чего врывались в ряды противника в тот момент, пока ещё не рассеялся дым и враг не мог их видеть[38]. При этом черногорцы частенько захватывали в огромном количество оружие врага, либо разгромленного, либо бежавшего. Отсюда, следовательно, и такие удивительные цифры о соотношении потерь в черногорско-турецких столкновениях (см. Таблицу 2[39]). Как видно, Черногория выглядела весьма неплохо.

Возвращаясь к русским добровольцам, следует, конечно же, отметить главную фигуру в Сербской войне 1876г., генерала М.Г. Черняева (1828-1898). Он также как и Киреев являлся членом Петербургского Славянского комитета. По приезде в Сербию генерал принял сербское подданство и вскоре был назначен главнокомандующим сербской армии[40]. Генерал Черняев был к тому времени широко известен своими предыдущими военными успехами, главным из которых, вероятно, всё же следует считать покорение Ташкента (июнь 1865 г.). Для его характеристики вновь необходимо привести отрывки из «Дневника писателя» Достоевского:

«Военные действия его шли доселе с переменным счастьем, но в целом - до сих пор пока еще с очевидным перевесом в его сторону. Он создал в Сербии армию, он выказал строгий, твердый, неуклонный характер. Кроме того, отправляясь в Сербию, он рисковал всей своей военной славой, уже приобретенной в России, а стало быть, и своим будущим. В Сербии, как обозначилось лишь недавно, он согласился принять начальство лишь над отдельным отрядом и лишь недавно только был утвержден в звании главнокомандующего».[41]

Национальным героем Сербии генерал стал после многодневных так называемых Алексинацких боёв, принёсших успех турецким противникам. Однако впоследствии турецкая армия вовсе не отступила, а продолжила натиск, а так как количество русских не восстанавливалось, а к тому же и сам Черняев стал отступать, то казалось, что фортуна перепрыгнула к противникам. В одном из самых ожесточённых боёв, Джунисском, 12 октября 1876 г., погибло более половины русских добровольцев[42]. После этого поражения, 18 октября, Россия официально вмешалась в ход войны, предъявив по просьбе сербского князя Милана ультиматум.

Считается, что Сербия потерпела поражение в этой короткой войне. Но, смотря, что считать поражением. Да, локальную борьбу сербы сдали врагу. Причины этого можно найти в разных сферах, но сам царь Александр II заявил в конце октября 1876 г., что поражение лежит на сербах и их трусости[43]. Но вот то, что кризис перешёл в ведение России и её дипломатии и её армии, это уже другая сторона дела. Теперь всё должно было пойти совсем по иному.

Итак, война была окончена. Впереди была новая война, более глобальная и окончившаяся намного успешней. А что же добровольцы? Как часто бывает, про них на некоторое время забыли. Славянские комитеты не позаботились о возвращении своих соотечественников на родину. Организацией возвращения пришлось заняться теперь собственно царю и правительству, выделившему около миллиона рублей на данные операции.

* * *

Короткая война 1876 г., завершилась, но конфликт на этом не был исчерпан, наоборот, все вопросы оставались по-прежнему болезненными для обеих сторон. Восточный кризис переходил в новую стадию, как минимум не уступавшую по остроте и накалу предшествующей. Кризис вступал в стадию, на которой Россия стала действовать более чем активно. Восточный кризис вступал в кульминационный период.

Таблица 1. Официальные данные по количеству русских добровольцев.

Город	Добровольцы

Одесса	ок. 2000
Москва	1176
Петербург	816

Таблица 2. Потери Черногории и Турции в войне 1876г.

1876 г.	Черногория	Турция

Убито	923	ок. 10 тыс.
Ранено	ок. 1500	ок. 15 тыс.

Глава III. Восточный вопрос периода сербо-турецкой войны в русском обществе.

Сколько людей, столько и мнений. Однако порой схожие мнения можно, отобрав их по определённому признаку или ряду характерных признаков, объединить в одно целое, назвав это уже общественным мнением. Но, если копаться ещё глубже, то получается, что общественное мнение – это роль одного человека, одной личности, отвечающая в больше или меньшей степени группе, поддерживающей это мнение. Личность, индивидуум – вот, кто диктует и задаёт тон. Общее мнение может выражать лишь общие идеи и отвлечённые понятия. Выделение «русского общества» в названии главы, таким образом, не совсем верно, ибо рассматриваться будут личности, порой непохожие и различные, но, тем не менее, примыкающие к какому-нибудь течению, слепленному либо в их время, либо в последующее время изучавшими их потомками.

Что значит Россия? Как она связана с Балканами? Да, все мы славяне, все мы православные, но насколько эти нити, эти связи крепки, какие нагрузки они способны выдержать в мире турецкого ига и в мире так называемой свободы? Что будет, что могло бы быть и что могло бы ждать и русских и сербов с черногорцами и с остальными южными славянами?

Евгений Петрович Новиков (1826-1903), к примеру, полагал, будучи, к слову, во время войны посланником в Вене (1870-1880), что Россия ещё не окрепла, и славянские народы не оценят роли России после её помощи и отвернутся после освобождения к куда более притягательной, интересной и приятной глаз Германии, а также могут под Европейским влиянием организовать враждебную России Славянскую Федерацию[44].

Вероятно, эту возможную потерю южных славян понимали и другие, так всё тот же Н.А. Киреев, речь о котором шла выше, в письме из Варшавы своему брату писал, что России нужно вести на Балканах не славянскую политику, в целом, а именно Российскую[45]. Такое мнение встречалось нередко. Его крайняя форма звучала таким образом - заслуга России состоит в том, чтобы сделать из славян русских. Весьма интересная формулировка, дающая некое представление о развитии комплекса славянских наций и народов, о стратификации их в своей среде. Таким образом, получалось, что русские – венец своеобразной эволюции славян, а южные славяне, отошедшие от своего прямого развития за счёт многовекового турецкого рабства и борьбы с этим рабством, просто не смогли в полной мере развиваться. Задача России помочь им достигнуть того, что они потеряли. Ещё раз повторю, что это весьма интересная формулировка. К слову, западные славяне, как, вероятно, уже слишком далёкие от славянского мира, в этом тезисе своего места не находили.

Ф.М. Достоевский в своём «Дневнике писателя» затрагивал Восточный вопрос и до начала войны, а уж с июня 1876 г. статьи в «Гражданине» на эту тему стали публиковаться заметно чаще. В самом начале войны дух и вера в победу явно доминировали в России, что отразилось и в настроениях Достоевского:

«Кажется, можно уже предсказать, что если вмешательства Европы не воспоследует, то славяне победят наверное»[46].

О победе славян здесь, скорее всего, преувеличено. Достоевский, однако, угадывал саму суть кризиса, и само его решение. Ведь силами одной Сербии, одной лишь её армии, пусть и духовно возвышавшейся над противниками, разрешить проблемы на Балканах было нельзя. В том же июньском «Дневнике писателя» написано следующее:

«Сербия вышла в поле, надеясь на свою силу, но, уж разумеется, она знает, что окончательная судьба ее зависит вполне от России; она знает, что только Россия сохранит ее от погибели в случае большого несчастия - и что Россия же, могущественным влиянием своим, поможет ей сохранить за собою, в случае удачи, возможный maximum выгоды. Она знает про это и надеется на Россию, но знает тоже и то, что вся Европа смотрит теперь на Россию с затаенною недоверчивостью и что положение России озабоченное. Одним словом, всё в будущем, но как же, однако, поступит Россия?»[47]

Это только первые дни войны, первые столкновения, что будет впереди неизвестно. Европа не просто смотрит с недоверием, она готова в любой момент всеми правдами и неправдами остановить войну в случае опасного для турок исхода. Преуспевала в этом плане Англия. Тогдашний премьер Дизраэли, которому за его происхождение также досталось от Достоевского[48] на страницах «Гражданина», затрагивал неоднократно, о чём говорилось выше, вопрос об избиении 60 000 болгар-христиан турками-башибузуками, извращая факты:

«Пусть в Англии первый министр извращает правду пред парламентом из политики и сообщает ему официально, что истребление шестидесяти тысяч болгар произошло не турками, не башибузуками, а славянскими выходцами, - и пусть весь парламент из политики верит ему и безмолвно одобряет его ложь: в России ничего подобного быть не может и не должно»[49].

В России же вновь поднималась идея панславянства, центральным больным местом которого был Константинополь. Эта идея всегда вырастала, когда Восточный вопрос приближался вплотную к военным действиям, где всегда принимала участие Россия и русская армия в том или ином виде. Всё в той же маленькой, но емкой статье за июнь 1876 г. Ф.М. Достоевский продолжал:

«Не может Россия изменить великой идее, завещанной ей рядом веков и которой следовала она до сих пор неуклонно. Эта идея есть, между прочим, и всеединение славян; но всеединение это - не захват и не насилие, а ради всеслужения человечеству. Да и когда, часто ли Россия действовала в политике из прямой своей выгоды?»[50]

Можно сравнить эти слова с намерениями Министерства Иностранных Дел Российской Империи, в целом, и с предложениями Горчакова, в частности, о которых говорилось выше. Стремление не допустить и мысли о каком-то коварном замысле России в развивающемся конфликте, в её заинтересованности выехать в цивилизованную Европу на плечах несчастных славян. Но с точки зрения европейцев, что будет значить это самое, так называемое, «всеединение». Наверное, это опасное слово, даже с учётом последующего пояснения «для всеслужения». Достоевский уверен, что головы в Европе всё понимают, но что-то их ведь всё равно заставляет принимать такую позицию – Россия – это северный враг, варвар, дикое животное, не прикормленное в своё время и не привыкшее к католической миске, враг, стремящийся ворваться во что бы то ни стало в святыни западной цивилизации. К слову о святынях:

«Вся Европа, по крайней мере, первейшие представители ее, вот те самые люди и нации, которые кричали против невольничества, уничтожили торговлю неграми, уничтожили у себя деспотизм, провозгласили права человечества, создали науку и изумили мир ее силой, одухотворили и восхитили душу человеческую искусством и его святыми идеалами, зажигали восторг и веру в сердцах людей, обещая им уже в близком будущем справедливость и истину, - вот те самые народы и нации вдруг, все (почти все) в данный момент разом отвертываются от миллионов несчастных существ - христиан, человеков, братьев своих, гибнущих, опозоренных, и ждут, ждут с надеждою, с нетерпением - когда передавят их всех, как гадов, как клопов, и когда умолкнут наконец все эти отчаянные призывные вопли спасти их, вопли - Европе досаждающие, ее тревожащие»[51].

Можно считать, конечно, что всё это преувеличения, однако политического глобального видения Достоевскому не занимать. И все выводы не есть результат мимолётного знакомства с проблематикой и сложившейся ситуацией. Это, как раз, точный взгляд, не привязанный к сиюминутности, которая может казаться весьма обманчивой. Следует помнить, что величайший русский философ (в хорошем смысле этого слова) стоял на позиции почвенничества, поэтому имел всегда конкретную точку, с которой и вёл трезвый обзор. Несмотря на всю каламбурность фразы, но почвой Достоевского являлась «почва», основа национальная, духовная, историческая и народная, в значении всеобщая[52]. В дальнейшем Достоевский продолжает развенчивать миф о «праведности» европейской цивилизации и об отрицательном желании России перепокорить мир, перестроив его на свой лад:

«Но ведь и эти знают отлично, что Россия, даже при самых благоприятных для себя обстоятельствах, все-таки не осилит их промышленности и торговли и что это еще вопрос веков; но даже малейшее развитие чьей-нибудь торговли, малейшее чье-нибудь усиление на море, - и вот уже у них тревога, паника, тоска за барыш: вот из-за этого-то вся "цивилизация" вдруг и оказывается пуфом».[53]

Здесь опять-таки следует вспомнить вышеупомянутые события с активизацией Великобритании в Средиземноморском торговом и военном бассейне накануне войны. Эта «тоска за барыш» приводимая ранее как одна из причин неизбежности войны, удостаивалась, как видно, этой роли и в «Дневнике писателя». В целом, если охарактеризовать позицию Достоевского по исследуемому вопросу, то она изначально была весьма оптимистична, хотя и с оговорками, «если не помешают». В принципе, его позиция довольно-таки трезвая, хотя не стоит недооценивать и слова российского посла в Вене Новикова. Слова его могут показаться недостойными русского человека, особенно перед лицом неизбежной военной опасности, но и в его рассуждениях есть доля правды. Ведь ослабление России на Балканах автоматически должно будет повлечь внедрение туда всякого рода «корпусов мира» и «миротворцев», чему, кстати, мы были и продолжаем быть свидетелями. Развалить и озлобить друг против друга всех славян оказывается в таком случае не так сложно.

М.Н. Катков, который в своих «Московских ведомостях» писал в 1876 г. в изобилии статьи о войне в Сербии. Его настроения близки к настроениям Ф.М. Достоевского. Рассматривая Каткова, хотелось бы обратить, прежде всего, внимание на дипломатические вопросы и место Великобритании в рассматриваемом конфликте. Весьма примечательно, что Катков видит все дипломатические хитрости и пишет о том, что война не «турецкая», а английская:

«Подсобляемая английским золотом, провиантом и советами (выделено С.К.), Порта в последнее время обнаружила явное намерение стянуть все свои силы к границам Сербии и Черногории»[54],

и что Сербия не перешла к агрессивным действиям против верховной власти, а борется за спасение.

«Положение Сербии в настоящую минуту действительно серьёзное. Для неё дело идёт не об увеличении могущества, не об идее сербского единства, как расписывают недоброжелательные ей австрийские вестовщики; для неё наступил вопрос о самом существовании»[55].

Да, здесь ещё и австрийцам досталось. Хотя мне представляется Австрия немного меньшим агрессором нежели «гордая Великобритания». Великобритания «вертится» во время кризиса, придумывает всевозможные оправдания для действия турок, мол они спасают своё государство, они борются с бунтовщиками внутри страны. На славян, на «турецких христиан» пока внимание не обращается. После, если двигаться во времени, опираясь на статьи Каткова, у Великобритании появляется оправдание уже и для Европы, для той самой цивилизованной Европы, о которой писал и Достоевский, о лжецивилизованной Европе:

«Из "любви" к самим турецким христианам, испуганная Европа, положим, соглашается не возбуждать будто бы опасного для них вопроса об окончательном избавлении их от гнусного ига»[56].

То есть Сербия, Болгария и прочие славянские православные страны – суть барьер, сдерживающий натиск и мусульманский фанатизм Турции. Это та стенка между цивилизацией и варварами, построенная после войн Турции с Европой для их лучшего взаимопонимания. Европа просто отдала часть даже не себя, а ненужных им и чуждых в культурно-религиозном плане земель и народов, чтобы выжить и процветать. Но так ли сильна Турция с её фанатизмом, как её рисуют западные дипломаты. Разваливающаяся, нищая и разорённая в своих окраинах – она, может быть, единственно возможное государство в этом регионе, настолько ослабленное, но жизнь которого поддерживается извне и за счёт внутренней дискриминации, чтобы влиять и наблюдать, сидя в тени. Идеальный вариант для «гордой Великобритании». Впоследствии Великобритания, уже на пост-военном дипломатическом «поле боя», выставляет себя единственной верной миру, единственной силой, способной уладить раз и навсегда все вопросы, то есть, не меняя ничего в положении славян. Англия заявила, что «сделала всё возможное для мира и теперь может умыть руки», отойти от дел и ждать. А если Россия и не согласна и готовится к войне, Англия-то понимала, что проблема не решена и конфликт продолжится, но теперь «Россия если отвергнет мир, то покажет себя врагом спокойствия Европы»[57].

Конечно, такой тон Англии отрицательно и негативно воспринимается и осмысливается Катковым, а вот Н.Я. Данилевский, за несколько лет до кризиса середины 1870-х, вообще утверждает смело, что Восточный вопрос не решается дипломатическим путём, так как проблема эта, в принципе, не политическая, а культурно-религиозное, а если быть ближе к языку Данилевскому, то «цивилизационная». Дипломатия оказывается бессильной в этой сфере и занимается просто бессмысленными и безрезультатными делами, пытаясь решить вопрос в кабинетах, установив какие-либо правовые юридические международные нормы. Данилевскому близка идея панславизма с освобождением Царьграда, но она отлична, точнее тон Данилевского несколько отличен от тех же идей славянофилов или от рассмотренного выше Достоевского. Возвращение Константинополя, его отвоевание у мусульман – это вообще не просто военный план, а культурная национальная идея для всего Балканского полуострова, процветавшая в России, которая, будучи далеко расположена географически, духовно всегда находится рядом со славянами и греками, православными народами Балкан. Так вот Н.Я. Данилевский на определённом этапе своих рассуждений теряет эту культурную нить, точнее обволакивает её стратегическими и геополитическими проектами будущего переустройства мира. Он словно ощущает близость момента этого отвоевания.

Общее с Катковым и Достоевским у Данилевского это возложение вины, ответственности за сложившуюся ситуацию на Европейский германо-романский Запад, опасающийся за «разгермитизацию» культурного цивилизованного мира в случае уничтожения славянской преграды и превращения её в самобытный свободный мир:

«Как за пять веков тому назад мусульманская гроза представлялась Европе весьма удобным предлогом для подчинения себе славян и греков, так точно и теперь преследует она ту же цель, употребляя все свои силы для сохранения турецкого владычества, возведённого в политический принцип. Она боится, что на развалинах Турции разовьётся самобытная славянская жизнь; она надеется, что долгое томление приведёт, наконец, к тому результату, которого она добивалась, собирая Флорентийский собор»[58].

Сама Турция даже у Данилевского оказывается не активным персонажем этого противостояния, она – эпизодический герой, она случайный участник. Углубляясь в историю, Данилевский связывает воедино с Балканским вопросом и крестовые походы, как прикрытие для корыстных целей. Ведь, не считая некоторых отрядов и армий, дошедших до Святой земли, больший ущерб «франки» нанесли всё тому же Балкано-Византийскому региону. Но ведь, возвращаясь к настоящим героям, турки воевали когда-то с Европой, стояли под Веной, и вся Европа была страшно напугана, так почему же теперь она заигрывает с мусульманами. Данилевский называет две причины:

«Поворот Европы от борьбы с турками к их защите и покровительству, поворот совершенно логический и нисколько не заслуживающий названия измены, совпадает с двумя фактами, ознаменовавшими середину прошедшего столетия: во-первых, с ослаблением внутренней силы и энергии Турецкого государства, что лишило его всякого угрожающего значения для спокойствия самой Европы, но с тем вместе лишило и той охранительной способности, которую оно бессознательно и невольно оказывало православию и славянству; во-вторых, поворот этот совпадает с возмужалостью истинной, от века уготовленной, законной, сознательной защитницы православия и славянства – России»[59].

Итак, вполне отчётливо вырисовываются общие яркие моменты у всех трёх рассмотренных общественных деятелей: это и осознание самого кризиса и виновников, или сторонников, его дальнейшего продолжения для более выгодного собственного положения. Понятно, что Сербия с Черногория как политические образования ни в какую конкуренцию пока вступать с Европой не могут, и Европе спокойней осознавать, что и не смогут, хотя бы в ближайшее время. К тому же Балканские «турецкие» славяне воспринимаются Западом как отражение русской дипломатии, русской власти и русского народа. В то же время у авторов чувствуется некое недовольство не совсем активной политикой России, до определённого момента.

Заключение.

Итак, что же получилось. Битва за Сербию была проиграна, вся война, в целом, отнюдь. В некотором плане, Восточный вопрос решился при активном успешном участии России. Добиться удалось не всего, что было задумано, но определённые успехи были достигнуты. Возвращаясь к Сербской войне и к причинам поражения, помешали ли? Трудно сказать, чего именно не хватало. Царь говорил о неслаженной работе, о трусости сербских солдат в ряде случаев. Война, однако, шла на большом духовном подъёме, который сохранил себя на заданной высоте и после ультиматума и продолжил реализовываться уже в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Хотя, может, всё дело и не в мелких деталях, а в общей дипломатической конъюнктуре. Быть может, если события пошли лучше на этом этапе Восточного кризиса, то вмешательство западных государств надолго вновь загнали бы мечты о самостоятельной государственности для славян куда подальше. Дипломатия, особенно английская, в войне и мире тогда сплела невероятный клубок противоречий, распутать который и при желании было бы сложно. И это отношение Запада к проблемам, по сути дела, Востока отмечается современниками, во всяком случае, рассмотренные здесь чётко видят суть кризиса не в турках, не в славянах, а в общих дипломатических заигрываниях и отговорках, в нежелании и в двуличности.

Приложение. Основные события Сербской войны 1876 г.

19 июня	Начало войны.
20 июня - 4 июля	сражение у Бабиной Главы
нач. - сер. июля	бои под Великим Извором
7 - 13 августа	Алексинацкие бои
16 - 29 августа	Алексинацкие бои
16 - 21 сентября	битвы на креветских позициях
7 - 11 октября	турецкие атаки по Джунисом
17 октября	поражение под Джунисом
18 октября	ультиматум Российской Империи

Литература.

· Славянский сборник. Славянский вопрос и русское общество в 1867-1878 гг. М., 1948.

· Общественно-политические и культурные связи народов СССР и Югославии. М., 1957.

· Л.И. Нарочницкая. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878 гг. М., 1979.

· Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981.

· С.Л. Чернов. Россия на завершающем этапе восточного кризиса 1875-1878гг. М., 1984.

· Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений. М., 2004. Т. 9. Кн. 1.

· Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских ведомостей. 1876. М., 1897.

· Н.Я. Данилевский. Россия и Европа. М., 2003.

[1] Во всяком случае, не привлекая их в широком смысле слова, а лишь приводя какие-то выдержки и отрывки.

[2] Наиболее важные общие работы по Восточному вопросу: Нарочницкий А.Л. Балканский кризис 1875-1878 годов и великие державы. – Вопросы истории, 1976, № 4.; Георгиев В.А., Киняпина Н.С., Панченкова М.Т., Шеремет В.И. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX вв. М., 1978.; Общественно-политические и культурные связи народов СССР и Югославии. М., 1957.

[3] Л.В. Кузьмичёва. Русские добровольцы в сербо-турецкой войне 1876 г. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981. С. 78.

[4] Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981.

[5] С.Л. Чернов. Россия на завершающем этапе восточного кризиса 1875-1878гг. М., 1984.

[6] Л.И. Нарочницкая. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878 гг. М., 1979.; Славянский сборник. Славянский вопрос и русское общество в 1867-1878 гг. М., 1948.

[7] В.Я. Данильченко-Данилевская. Об авторе. // Н.Я. Данилевский. Россия и Европа. М. 2003. С. 596.

[8] Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений. М., 2004. Т. 9. Кн. 1.

[9] Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских ведомостей. 1876. М., 1897.

[10] История Востока т. 2, М., 2002. С. 496.

[12] Л.И. Нарочницкая. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878гг. М., 1979. С. 4.

[13] Л.И. Нарочницкая «Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878гг.» М., 1979. С. 22-24.

[14] Н.С. Киняпина. Основные этапы политики России в Восточном кризисе 1875-1878 гг. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х годов XIX в. М., 1981. С. 9.

[15] Следует отметить, что во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. англичане не позволяли русским судам проходить через Суэцкий канал.

[16] Н.С. Киняпина. Основные этапы политики России в Восточном кризисе 1875-1878 гг. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х годов XIX в. М., 1981. С. 13.

[17] Л.И. Нарочницкая. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878гг. М., 1979. С. 12-14.

[18] Н.С. Киняпина. Основные этапы политики России в Восточном кризисе 1875-1878 гг. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х годов XIX в. М., 1981. С. 9.

[19] С.Л. Чернов. Некоторые аспекты внешнеполитической программы России на заключительном этапе восточного кризиса 70-х гг. XIX в. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х годов XIX в. М., 1981. С. 216.

[20] С.Л. Чернов. Россия на завершающем этапе Восточного кризиса 1875-1878 гг. М., 1984. С. 20.

[21] Славянский сборник. Славянский вопрос и русское общество в 1867-1878 гг. М., 1948. С. 100.

[22] 6 или 7 раз, точно неизвестно.

[23] Хвостов А.Н. Русские и сербы в войну 1876 г. за независимость христиан. Письма. Спб., 1877. с. 9. // Цит. по: Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981. С. 80.

[24] Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. Июль - Август 1876. Гл. 4 – V.

[25] Л.И. Нарочницкая. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878гг. М., 1979. С. 27.

[29] Л.В. Кузьмичёва. Русские добровольцы в сербо-турецкой войне 1876 г. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981. С. 81.

[32] Такие формирования появились ближе к завершению военных действий, когда война становилась в большей степени русско-турецкой.

[33] Л.В. Кузьмичёва. Русские добровольцы в сербо-турецкой войне 1876 г. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981. С. 85.

[34] Так 2 офицера были не русскими: англичанин Солсбери и немец Крушенбах.

[35] Л.В. Кузьмичёва. Русские добровольцы в сербо-турецкой войне 1876 г. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981. С. 86.

[36] Л.И. Нарочницкая. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878гг. М., 1979. С. 48.

[37] Н.И. Хитрова. Черногория в период Восточного кризиса 1875-1878 гг. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х годов XIX в. М., 1981. С. 68-69.

[40] Л.И. Нарочницкая. Россия и национально-освободительное движение на Балканах 1875-1878гг. – К столетию русско-турецкой войны 1877-1878гг. М., 1979. С. 22.

[41] Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. Июль - Август 1876. Гл. 4 – V.

[42] Л.В. Кузьмичёва. Русские добровольцы в сербо-турецкой войне 1876 г. // кн.: Россия и восточный кризис 70-х гг. XIX в. М., 1981. С. 91.

[44] Славянский сборник. Славянский вопрос и русское общество в 1867-1878 гг. М., 1948. С. 105-106.

[46] Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. Июнь 1876. Гл. 2 – III.

[48] Дизраэли (D’ Israel) – Бенджамин Дизраэли (1804 – 1881) происходил из еврейской семьи. Занимал пост премьер-министра в 1868 и в 1874-1880 гг.

[49] Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. Июнь 1876. Гл. 2 – III.

[51] Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. Июль - Август 1876. Гл. 1 – IV.

[52] См. Т.А. Касаткина. Достоевский – политик. // Ф.М. Достоевский Собрание сочинений в 9 томах. М., 2004. Т. 9. Кн. 1. С. 11-17.

[53] Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. Июль - Август 1876. Гл. 1 – IV.

[54] Московские ведомости. № 151 (15 июня 1876 г.).

[56] Московские ведомости. №209 (16 августа 1876 г.).

[57] Московские ведомости. №265 (16 октября 1876 г.).

[58] Н.Я. Данилевский. Россия и Европа. М., 2003. С. 350.