Дмитрий Путятин - Космология Данте.

Московский Государственный Университет

им. М. В. Ломоносова

Исторический факультет

Доклад по истории средних веков на тему:

«Космос Данте и его движущие силы»

Подготовил:

Студент II курса – гр. 2091

Путятин Д. А.

Научный руководитель:

Воскобойников О. С.

Москва, 2006

Введение.

Настоящая работа посвящена Космосу, который сотворил Данте в своей «Божественной комедии». Цель работы состояла в изыскании тех особенностей этого Космоса, которые подчинены были бы цели написания «Божественной комедии», о которой будет сказано ниже. Для этого в работе решаются следующие задачи: рассматривается эпоха, сформировавшая Данте; рассматривается Вселенная, отражённая в произведении Данте, в физическом плане, однако делается необходимый акцент на Землю и её законы; раскрывается понятие движущих сил Космоса. Работа состоит из введения, обзоров источника и литературы, трёх глав и заключения.

Обзор источника.

«Божественная комедия» - центральное произведение поэзии Данте Алигьери, изученное вдоль и поперёк, о нём написаны горы литературы, и мы этим обречены на повторение уже сказанного раньше. Тем не мене лишним наше повторение вряд ли будет. «Божественная комедия» (далее – «БК») является поэмой-трилогией и состоит из трёх частей, или кантик: «Ад», «Чистилище» и «Рай». В каждой кантике по 33 песни, «Ад» открывается ещё одной добавочной песнью, которая служит вступлением ко всей трилогии. Таким образом, всего в «БК» 100 песен. Поэма насквозь пронизана числовой символикой, связанной с числами 3, 9, 10[1]. «БК» написана трёхстишиями (терцинами), которые Данте применил впервые[2]. Каждая терцина «цепляется» за предыдущую и последующую, и такой ряд замыкается отдельно стоящим в конце каждой песни стихом: aba, bcb, cdc… xyx, yzy, z. Последний стих каждой кантики завершается словом «stelle», то есть «звёзды, светила».

Сам Данте свою поэму озаглавил так: «Incipit Comedia Dantis Alagherii, Florentini natione, non moribus» - «Начинается Комедия Данте Алигьери, флорентийца родом, но не нравами». «Комедией» Данте называет свою поэму дважды: «…стихами/ Моей Комедии клянусь…»[3], а также «…говоря немало/ Стороннего Комедии моей…»[4]. Смысл названия трилогии разъяснил первый её комментатор – сам Данте – в письме к сеньору Вероны Кан Гранде делла Скала, написанном на латыни после 1313 или после 1315 годов: «В самом деле, комедия есть вид поэтического повествования, отличный от всех прочих; своею сущностью она отличается от трагедии тем, что трагедия в начале своём восхитительна и спокойна, тогда как в конце смрадна и ужасна…Комедия же начинается печально, а конец имеет счастливый, как явствует из комедий Теренция… Если мы обратимся к содержанию, то в начале оно ужасно и смрадно, ибо речь идёт об Аде, а в конце счастливо, желанно и благодатно, ибо речь идёт о Рае. Если мы рассмотрим язык, то он – сдержан и смиренен, ибо это вульгарное наречие, на котором говорят простолюдинки»[5]. Эпитет «божественная» дантовой трилогии дал восхищённый ею Джованни Боккаччо в главе XIV своего произведения «Жизнь Данте», но окончательно этот эпитет утвердился в названии только в XVI веке[6].

Для чего написал флорентиец свою поэму? Он говорит так: «Цель… - вырвать живущих в этой жизни из состояния бедствия и привести к состоянию счастья»[7]. К этому можно добавить только слова, которые Данте вложил в уста Беатриче, сидящей в Земном Раю у Древа Познания: «…Для пользы мира, где добро гонимо»[8]. Всё просто и понятно. А поскольку главный труд своей жизни флорентиец написал на volgare, что явилось несомненно мужественным шагом для того времени, писал он поэму прежде всего для широкого круга итальянцев.

Несколько слов следует сказать об источниках Данте, ибо в «БК» вместилось практически всё знание, доступное средневековью, что отмечают все дантологи. Круг дантовских источников исследователи определили уже давно, и острых разногласий по этому вопросу нет. Этот круг таков: Библия, труды Отцов церкви, труды богословов (прежде всего Фомы Аквинского), Аристотель (или просто Философ в «БК»), западные и арабские философы и естествоведы (Аверроэс, Авиценна, Альберт Великий), Птолемей (в арабском изложении Альфрагана), Вергилий, Овидий, Лукан, Стаций, Цицерон, Боэций, а также Тит Ливий и Орозий. Писателей Древней Греции Данте не читал, ибо древнегреческого не знал, а переводов тогда ещё не было[9]. Тем не менее Гомера он называет просто – «грек»[10], воздавая тем самым дань уважения автору «Илиады» и «Одиссеи».

Точное время написания трилогии остаётся в науке и по сей день предметом дискуссии. Мы не будем останавливаться на том, когда Данте трудился над каждой кантикой, а отметим лишь, что работа над поэмой проходила после 1302 года, то есть в изгнании (см. первую главу). Приблизительно время начала работы – первые года изгнания, а окончена поэма была незадолго до смерти поэта (1321).

Теперь кратко обозначим смысл и сюжет «БК». За этим мы опять обратимся к её первому комментатору: «…Смысл этого произведения не прост; более того, оно может быть названо многомысленным, то есть имеющим несколько смыслов, ибо одно дело – смысл, который несёт буква, другое – смысл, который несут вещи, обозначенные буквой[11]… Итак, сюжет всего произведения, если исходить единственно из буквального значения, - состояние душ после смерти как таковое, ибо на основе его и вокруг него развивается действие всего произведения. Если же рассматривать произведение с точки зрения аллегорического смысла – предметом его является человек, то, как – в зависимости от себя и своих поступков – он удостаивается справедливой награды или подвергается заслуженной каре»[12]. Говоря о форме трактовки, Данте поясняет, что она «поэтическая, вымышленная, описательная, с отступлениями и, кроме того, определительная, разделительная, убеждающая, укоризненная и с точки зрения примеров [загробного воздаяния] - положительная»[13]. Откуда Данте знает «состояние душ» после смерти? Не много ли он берёт на себя ответственности? Ведь получается, что Данте сам вершит суд над всем человечеством. Нам кажется, что в данном случае цель (см. выше) оправдывает средства.

Это «состояние душ» Данте наблюдает во время своего грандиозного недельного апрельского путешествия весной 1300 года в три загробных царства – Ад и Чистилище, находящиеся на Земле, а также Рай, находящийся вне Земли. В Аду и Чистилище поэта ведёт Вергилий[14], который был послан Беатриче (см. первую главу) и который оставляет Данте на вершине Чистилища – Земном Раю, – а в Раю сама Беатриче сопровождает Данте. По многочисленным астрономическим и редким прямым указаниям на время установлено[15] расписание загробного путешествия. В символическом лесу человеческого греха и страдания Данте очутился в ночь со Страстного четверга (7-е апреля) на Страстную пятницу (8-е апреля). Вечером в пятницу Данте вступил в Ад, где пробыл сутки. В центре Земли поэт оказался утром в субботу, так как время передвинулось для него на 12 часов назад. Сутки Данте поднимался на поверхность Земли к подножию горы Чистилища, куда он прибыл утром Светлого Христова Воскресения 10 апреля. В среду 13-го апреля Данте вознёсся в сферы Рая, а Эмпирея (см. вторую главу) достиг в полдень четверга 14-го апреля.

Описания путешествий в загробные миры для Средневековья не были особенной редкостью, но картина, которую создал Данте, нимало не похожа на «простодушные повести его современников»[16]. Сам поэт вообще никого из таких современников не отмечает, а, обращаясь к Вергилию, говорит следующее:

Ma io, perche venirvi? O chi ‘l concede? А я? На чьём я оснуюсь примере?

Io non Enea, io non Paulo sono; Я не апостол Павел, не Эней,

Me degno a cio` ne ion e altri ‘l crede. Я не достоин ни в малейшей мере[17].

То есть своими предшественниками Данте признавал только Энея, спустившегося к своему отцу Анхизу в обитель теней в «Энеиде»[18], и апостола Павла[19], а себя считал третьим избранным. Вообще же заметим мимоходом, что ощущение своей избранности, которое порой в поэме приправляется изрядным чувством гордости, Данте выказывает весьма красноречиво (хотя тон смирения перед Вергилием и обитателями загробных царств всё же преобладает):

Cosi` ha tolto l’uno a l’altro Guido За Гвидо новый Гвидо высшей чести

La gloria de la lingua; e forse e nato Достигнул в слове; может быть, рождён

Chi l’uno e l’altro caccera` del nido. И тот, кто из гнезда спугнёт их вместе[20].

«БК» - своего рода энциклопедия средневековой жизни, вместившая в себя почти всё доступное тогда знание, что, впрочем, уже стало банальностью, но мы просто не можем этого не повторить; это произведение весьма многогранное и полное символов, но написанное с предельно чётко поставленной целью для широкого круга прежде всего простых людей; это произведение, над которым комментаторы ломают голову до сих пор, и его некоторые загадки (например, два пророчества поэмы) вряд ли разрешимы теперь. В то же время хотелось бы отметить, что «БК» - произведение удивительно красивое, нежное, проникновенное, музыкальное и стройное, как симфония.

Обзор литературы.

Строго говоря, по нашей теме литературы оказалось на удивление мало. Возможно, потому что нашей темы так или иначе всегда касаются авторы большинства книг о Данте и «БК».

Прежде всего отмечаем лаконичную статью М. Л. Лозинского (лучшего переводчика «БК», который великолепно передал ритм терцин Данте) «Дантова космография»[21], которую изначально он поместил перед своими комментариями, но впоследствии в большинстве изданий ей почему-то места не находилось. Статья написана предельно просто и ясно, имеет справочный характер и просто необходима всякому, кто берёт в руки «БК» в первый раз. Ровно то же самое можно сказать и о вступительной к поэме статье М. Л. Лозинского «Данте Алигьери»[22].

Также важное значение для работы имела статья А. Дживелегова «Круг знаний Данте»[23]. В статье рассматриваются источники образования флорентийца, характеризуется его эрудиция, а также выявляются те места в «БК», когда Данте предстаёт перед нами, как сказал К. Маркс, «первым поэтом Нового Времени».

Эрих Ауэрбах в своей книге «Данте – поэт земного мира»[24] рассматривает истоки дантовской поэзии, юношескую поэзию Данте в филологическом аспекте, но центральные главы немецкий филолог посвятил «БК», в которой он выделяет три системы: физическую (космос), этическую и историко-политическую[25]. Также Ауэрбах поднимает проблемы влияния «БК» на интеллектуальную жизнь Европы, понимания Данте в наше время и др.

А. Л. Доброхотов в книге «Данте»[26] задаётся целью «показать, что «Комедия» оказалась синтезом,…создавшим новую идейную реальность…, исполняющую то, что в виде обещания и проекта существовало в средневековой философии»[27]. Какая цель – такая и книга. У автора она и получилась «синтезом» всего понемногу. В книге «синтезированы» проблемы эрудиции Данте, его философии, его предшественников, структуры загробных миров и др. Единственная её ценность – схемы космоса Данте, Ада, Чистилища, Райской Розы (см. вторую главу).

М. Л. Андреев в статье «Время и вечность в «БК»»[28] выясняет «позиции «БК» в отношении двух типов осознания времени, выработанных европейской культурной традицией, - античного (время и вечность как равноправные диалектические принципы бытия) и средневекового (время как несамостоятельная и неполноценная реализация вечности»[29]. В статье повторяется сказанное М. Л. Лозинским о времени путешествия Данте, которое Андреев уточняет до минут. Хотелось бы спросить данного товарища о цели таких дотошных изысканий. А фраза товарища о том, что «время у Данте состоит из дискретных единиц смысла»[30], вообще способна убить у морально неподготовленного человека всякое желание читать дантовскую поэзию. Это также относится и к статье И. Ф. Бэлзы «На полях «БК»»[31], где автор просто заходится в экстазе изыскания всё новых и новых числовых символов в тексте поэмы. Создаётся впечатление, что товарищи Андреев и Бэлза просто тянут или тянули в «Дантовских чтениях» учёную лямку, не думая о читателях поэмы «Данте». Их писания не только не помогают понять «БК», но и настойчиво питают отвращение к ней.

А. Х. Горфункель в своей статье «Данте и философия его времени»[32] в центре своего исследования ставит проблему конфликта томизма (Фома Аквинский) и аверроизма (Аверроэс, Сигер Брабантский). Сама по себе эта проблема сейчас уже решена в пользу того, что в «БК» можно найти элементы как томизма, так и аверроизма. В конце же статьи автор утверждает, что именно «Данте создал в «БК» первый гимн достоинству человека»[33], а также добавляет, что в философии у Данте выразился «переходный этап в истории европейской культуры, когда уже не воспевается презрение к миру и «ничтожество человека» (трактат папы Иннокентия III), но и земное бытие ещё не стало высшей и единственной целью человеческого существования»[34].

Глава первая. Эпоха и жизнь Данте Алигьери (05.1265 – 09.1321).

Прежде чем приступить к описанию мирового порядка в «Комедии», то есть её космоса, обратимся к той части этого космоса, которая непосредственно окружала Данте. Какова была его эпоха? Мы наметим её лишь в немногих хрестоматийных чертах, чтобы дать общее представление о том времени, и условно ограничимся столетьем с середины XIII до середины XIV веков.

Ahi serva Italia, di dolore ostello, Италия, раба, скорбей очаг,

Nave sanza nocchiere in gran tempesta, В великой буре судно без кормила,

Non donna di province, ma bordello! Не госпожа народов, а кабак![35]

…Che le citta` d’Italia tutte piene …Ведь города Италии кишат

Son di tiranni, e un Marcel diventa Тиранами, и в образе клеврета

Ogne villan che parteggiando viene. Любой мужик пролезть в марцеллы рад.[36]

Так красноречиво сам поэт говорит об окружающей его реальности. Италия времён Данте – понятие географическое, а не политическое. Условно можно разделить её на 2 части: Южную и Северную. Южная Италия, отвоёванная норманнами у византийцев, лангобардских феодалов, вместе с освобождённой ими же от арабов Сицилией, стала называться Королевством Обеих Сицилий (XIв.) и в XIIв. перешла путём династического брака к династии Гогенштауфенов. Когда Данте был годовалым младенцем (1266), брат французского короля Людовика IX граф Прованса Карл I Анжуйский, активно призываемый папой, захватил Королевство, разбив войско Манфреда, незаконнорожденного сына Фридриха II, в битве при Беневенто (и Карла, и Манфреда Данте помещает после смерти в Чистилище). Впоследствии, после резни в Палермо («Сицилийская вечерня», 1282), Сицилия отпала от власти Анжуйской династии и перешла к арагонскому королю Педро III и его преемникам. У Карла осталась Южная Италия, или Неаполитанское королевство, которым при жизни Данте владели: Карл I (1266 – 1285), Карл II (1285 – 1309) и Роберт (1309 – 1343).

Северная Италия вместе с Италией Центральной, номинально подчинённые императору Священной Римской империи, представляли собой довольно пёструю картину из различных самоуправляющихся территорий и независимых городов-коммун, начинающих потихоньку прибирать к рукам своих более мелких и слабых соседей. Не будем забывать, что эта часть полуострова – арена борьбы империи и папства, которая, правда, затихла во 2-й половине XIII века. Папская область, «сложившаяся в середине VIII века, когда отец Карла Великого, франкский король Пипин Короткий, присоединил к Римскому дукату и передал папе часть территорий, отвоёванных им у лангобардов»[37], занимала территорию Рима и его окрестностей, Анкону, Романью и простиралась от Тирренского до Адриатического моря. Тем не менее, на этой территории феодалы и отдельные городские общины были фактически независимы от Рима. «Болонья существовала как свободная республика. Феррарские д’Эсте, равеннские Полента, риминийские Малатеста правили как самодержцы»[38]. Севернее лежала Тоскана и Ломбардия, где сложилось несколько десятков городов-республик[39], но также существовали и феодальные вотчины. Города-республики вели между собой перманентную борьбу, истощались внутренними распрями, нередко попадали под единоличную власть тиранов. «В Милане укреплялись Висконти, в Вероне правили делла Скала»[40]. Генуя на Лигурийском побережье и Венеция на Северной Адриатике соперничали между собой за преобладание в Средиземном море. Флоренция, Сьена, Лукка боролись между собой за преобладание в Тоскане. На северо-западе Апеннинского полуострова существовали независимые территории: княжество Пьемонт, герцогство Савойя и некоторые другие.

Вообще в это время история Северной и Центральной Италии – это по преимуществу история городов и их взаимоотношений. Здесь уместно остановиться в общих чертах на истории Флоренции, без которой нельзя разобраться в перипетиях жизни Данте.

Fiorenza mia, ben puoi esser contenta Флоренция моя, тебя всё это

Di questa digression che non ti tocca, Касаться не должно, ты – вдалеке,

Merce del popol tuo che si argomenta. В твоём народе каждый – муж совета!

Molti han giustizia in cuore, e tardi scocca У многих правда – в сердце, в тайнике,

Per non venire sanza consiglio a l’arco; Но необдуманно стрельнуть боятся;

Ma il popol tuo l’ha in sommo de la bocca. А у твоих она на языке.

Molti rifiutan lo commune incarco; Иные общим делом тяготятся;

Ma il popol tuo solicito risponde А твой народ, участливый к нему,

Sanza chiamare, e grida: “I’ mi sobbarco!”. Кричит незваный: «Я согласен взяться!».

Or ti fa lieta, che tu hai ben onde: Ликуй же ныне, ибо есть чему:

Tu ricca, tu con pace e tu con senno! Ты мирна, ты разумна, ты богата!

S’io dico ‘l ver, l’effetto nol nasconde. А что я прав, то видно по всему.

Atene e Lacedemona, che fenno И Спарта, и Афины, где когда-то

L’antiche leggi e furon si civili, Гражданской правды занялась заря,

Fecero al viver bene un picciol cenno Перед тобою – малые ребята:

Verso di te, che fai tanto sottili Тончайшие уставы мастеря,

Provedimenti, ch’a mezzo novembre Ты в октябре примеришь их, бывало,

Non giunge quel che tu d’ottobre fili. И сносишь к середине ноября.

Quante volte, del tempo che rimembre, За краткий срок ты столько раз меняла

Legge, moneta, officio e costume Законы, деньги, весь уклад и чин

Hai tu mutato, e rinovate membre! И собственное тело обновляла!

E se ben ti ricordi e vedi lume, Опомнившись хотя б на миг один,

Vedrai te somigliante a quella inferma Поймёшь сама, что ты – как та больная,

Che non puo` trovar posa in su le piume, Которая не спит среди перин,

Ma con dar volta suo dolore scherma. Ворочаясь и отдыха не зная[41].

В этих терцинах сильно ощущение бурных перемен, затрагивающих жизненные основы людей. Во Флоренции «впервые пробудился к самосознанию и живому развитию бюргерский, торгашеский дух;…здесь впервые осознанно и последовательно… воцарилось убеждённость в том, что любая земная институция может быть хладнокровно вовлечена в игру политических сил без оглядки на её надмирное происхождение и авторитет»[42]. К середине XШ века Флоренция – один из самых влиятельных городов-государств не только на Апеннинах, но и во всей Европе. Ещё в 1115 году здесь победила коммуна, законодательная власть принадлежала собранию всех полноправных членов коммуны, а исполнительная власть – избираемой собранием коллегии консулов (в источниках с 1138 года)[43]. Противоречия между нобилитетом (окрестные феодалы, их вассалы – «гранды») и торгово-промышленным населением, объединённым в цехи («тощий народ», «жирный народ» - «пополаны»)[44], привели к победе последнего и установлению в 1250 году конституции. Флоренция стала пополанской коммуной, которая в течение всей 2-й половины XIII века, вместившей в себя чрезвычайно много событий, о которых мы не имеем возможности говорить, отражала притязания магнатов на власть. Большинство магнатов принадлежало к «партии» гибеллинов, а большинство «пополанов» - к «партии» гвельфов, хотя в это время «принадлежность к тому или другому стану определялась временными соображениями и расчётами местной политики»[45], а не поддержкой универсалистских устремлений Империи или папства. «Близость к императору или к папе, этим бывшим столпам – по крайней мере, идеологическим – земного мироустройства, отныне стала лишь пешкой, которую вводят в игру по мере надобности»[46].

Насыщенное событиями второе пятидесятилетие XIII века вместило в себя первую половину жизни поэта. Первоисточниками, сообщающими нам о биографии Данте, являются прежде всего сами его произведения, а также «Жизнь Данте», принадлежащая перу Джованни Боккаччо. Основываясь на этих первоисточниках, А. Дживелегов и И. Голенищев-Кутузов подробно осветили жизнь поэта в своих монографиях[47]. Мы остановимся лишь на важнейших моментах. Дуранте (Данте – сокращённая форма полного имени) Алигьери родился в 1265 году во Флоренции. Он происходил из семьи небогатых дворян, которые были гвельфами. Образование поэта заключалось в долгих годах учения «у флорентийских монахов, францисканцев и доминиканцев, в Болонье, столице правоведения, и в Париже, столице богословия»[48]. В 9 лет Данте встретил свою ровесницу Беатриче Портинари, образ которой озарил всю его жизнь и стал в его поэзии символом Высшей Любви. «Данте любил свою Беатриче как поэт»[49]; её смерть около 1290 года стала для Данте сильным ударом, и в «Новой Жизни» он говорит: «Так, если соблаговолит Тот, кем всё живо, чтобы жизнь моя продлилась ещё несколько лет, я надеюсь сказать о ней [о Беатриче] то, что никогда ещё не было сказано ни об одной женщине»[50]. Однако же отшельником, живущим только воспоминаниями о первой любви, поэт не стал, «и не одна прекрасная флорентийка мимолётно владела его сердцем, по-иному, чем Беатриче»[51]. Родители Данте, когда тому было ещё 12 лет, нашли ему невесту из состоятельной семьи магнатов – Джемму Донати, которая стала впоследствии женой поэта и подарила своему мужу двоих или троих сыновей (данные источников различны), а также дочь.

Одной из важнейших вех в жизни Данте стала середина 90-х годов. К этому времени поэт уже успел поучаствовать в битвах против гибеллинов, а с 1295 года и до 1302 года занимал различные должности в городском руководстве. Дело в том, что в 1293 году были провозглашены «Установления правосудия» («Ordinamenti di giustizia»), суть которых заключалась в том, что «гранды» были лишены политических прав. Несмотря на то, что «Установления…» спустя 2 года были несколько смягчены, флорентийские «гранды», а за ними и всё флорентийское общество, разделились на 2 лагеря: Чёрных (род магнатов Донати и их союзники, недовольные «Установлениями…» и ищущие поддержки папы Бонифация VIII) и Белых (разбогатевший купеческий род Черки и его союзники, примирившиеся с новым строем). Данте примкнул к Белым, так как те решительно отстаивали независимость республики от папы. Однако же корень этой мелкой внутренней распри был не в высоких идеалах независимости, а «в деловом соперничестве банкиров Черки и банкиров Спини, союзников Корсо Донати»[52]. Случилось так, что власть в городе оказалась (не без иноземного вмешательства Карла Валуа, брата Филиппа IV «Красивого») в руках Чёрных (1302), которые обнародовали списки подлежащих изгнанию; в одном из списков стояло имя Данте Алигьери, находящегося в этот момент с дипломатическим поручением в Риме. Во Флоренцию Данте больше не вернулся. Поэт «…остался сам себе клевретом»[53] (как говорит он о себе устами своего предка Каччагвиды), не примыкал ни к какой «партии» и находил приют при дворе то одного, то другого североитальянского сеньора. Данте Алигьери умер при дворе Гвидо де Полента, сеньора Равенны, в 1321 году.

Наш кратчайший рассказ о Данте следует дополнить сведениями об итальянской литературе того времени. Официальной датой рождения итальянского языка считается 960 год, которым исследователи датируют запись, сделанную «при тяжбе Монтекассинского монастыря с феодалом Родельгрино»[54]. Впоследствии «итальянский язык формировался словно бы подспудно, почти не прорываясь в письменность»[55]. Даже Данте на рубеже XIII-XIV веков об итальянской литературе и языке скажет: «…То, что ныне ново»[56]. Именно под пером флорентийца итальянский язык достиг зрелости, вторгся в литературу и стал важным фактором исторического развития Италии[57]. Но творчество Данте выросло не на пустом месте. Латинская образованность в Италии XI-XII веков, северо-французская и провансальская поэзия, сицилийская поэзия (подарившая мировой поэзии жанр сонета) при дворе Фридриха II, соединившая провансальскую традицию с арабской, - вот то, что предшествовало поэзии Данте[58]. Болонский нотариус Гвидо Гвиницелли (умер в 1276 году) придал «культу Дамы» философский смысл, заменил рыцарские достоинства моральными добродетелями, а во Флоренции Гвидо Кавальканти (1260-1300) вместе с кружком молодых поэтов придали куртуазной поэзии, пересаженной болонцем на коммунальную почву, завершённость и рафинированность; так возникла школа «dolce stile nuovo», из которой и вышел Данте[59]. Но не следует строго заключать поэзию Данте в рамки какого бы то ни было стиля. Э. Ауэрбах отмечает: «…Если у других [рыцарей Любви] постепенно усиливался… эзотерический субъективизм, если чистота Гвиницелли и выразительный лиризм Кавальканти после 1300 года были утрачены и кружок распался, если мистическая любовная поэзия выродилась в дидактику и утратила всякий блеск, то Данте хранит своё видение и созидает по его образцу образ христианского космоса»[60].

Сделаем некоторые выводы из всего вышесказанного:

-жизнь и творчество Данте Алигьери, его субъективный космос, теснейшим образом связаны с окружающим его объективным космосом;

-этот объективный космос , то есть Италия, постоянно изменялся, эволюционировал под давлением как внешних, так и внутренних сил;

-Данте, движимый стремлением сказать людям главное, оставался верен всю жизнь только себе;

-его поэзия, придавшая формирующемуся итальянскому языку зрелости, не может быть жёстко определена каким-то стилем и загнана в рамки.

С этим багажом мы приступаем к описанию основополагающего предмета нашей работы – космологии «БК».

Глава вторая. Космология «БК».

Сначала ещё раз оговоримся, что описывать космос Данте мы будем только в физическом плане, то есть в данном случае речь пойдёт об известной во времена Данте Вселенной, которую он и запечатлел в своей поэме. И М. Л. Лозинский[61], и Э. Ауэрбах[62], и многие другие исследователи «БК» отмечают, что Вселенная Данте воспроизводит геоцентрическую Вселенную Птолемея[63], но дополняется воззрениями средневекового католицизма и творческой фантазией самого Данте.

Мы искали в тексте поэмы цельный отрывок, по которому можно было бы составить представление о Вселенной Данте, а не отдельные слова и стихи. Такого «идеального» отрывка не оказалось. Но, тем не менее, мы обнаружили в тексте следующие слова. Находясь на седьмом небе (Сатурна), Беатриче, сопровождающая поэта, призывает его взглянуть вниз на «обширный мир», и Данте говорит:

Col viso ritornai per tutte quante Тогда я дал моим глазам вернуться

Le sette spere, e vidi questo globo Сквозь семь небес – и видел этот шар

Tal, ch’io sorrisi del suo vil sembiante; Столь жалким, что не мог не усмехнуться;

E quell consiglio per migliore approbo И чем в душе он меньший будит жар,

Che l’ha per meno; e chi ad altro pensa Тем лучше; и, к другому обращённый,

Chiamar si puote veramente probo. Бесспорнейшую мудрость принял в дар.

Vidi la figlia di Latona incense Я дочь Латоны видел озарённой

Sanza quell’ombra che mi fu cagione Без тех теней, чьё прежде естество

Per che gia` la credetti rara e densa. Искал в среде густой и разрежённой.

L’aspetto del tuo nato, Iperione, Я вынес облик сына твоего,

Quivi sostenni, e vidi com’ si muove О Гиперион; и постиг круженье,

Circa e vicino a lui Maia e Dione. О Майа и Диона, близ него.

Quindi m’apparve il temperar di Giove Я созерцал смягчённое горенье

Tra ‘l padre e ‘l figlio; e quindi mi fu chiaro Юпитера меж сыном и отцом;

Il variar che fanno di lor dove; Мне уяснилось их перемещенье.

E tutti e sette mi si dimostraro И быстроту свою, и свой объём

Quanto son grandi e quanto son veloci Все семеро представили мне сами,

E come sono in distante riparo. И как у всех – уединённый дом.

L’aiuola che ci fa tanto feroci, С нетленными вращаясь Близнецами,

Volgendom’ io con li etterni Gemelli, Клочок, родящий в нас такой раздор,

Tutta m’apparve da’ colli a le foci; Я видел весь, с горами и реками.

Poscia rivolsi li occhi a li occhi belli. Потом опять взглянул в прекрасный взор.[64]

И уже сама Беатриче, когда она и Данте вознеслись в «быстрейшее из всех небес»[65], разъясняет поэту устройство Вселенной:

La natura del mondo, che quieta Природа мира, всё, что есть, кружа

Il mezzo e tutto l’altro intorno move, Вокруг ядра, которое почило,

Quinci comincia come da sua meta; Идёт отсюда, как от рубежа.

E questo cielo non ha altro dove И небо это Божья мысль вместила,

Che la menye divina, in che s’accende Где и любовь, чья власть его влечёт,

L’amor che ‘l volge e la virtu` ch’ei piove. Берёт свой пыл, и скрытая в нём сила.

Luce e amor d’un cerchio lui comprende, Свет и любовь объемлют этот свод,

Si` come questo li altri; e quel precinto Как всякий низший кружит, им объятый;

Colui che ‘l cinge solamente intende. И те высоты их Творец блюдёт.[66]

Итак, уже отталкиваясь от этих двух отрывков, мы можем утверждать, что в центре Вселенной находится «ядро, которое почило», то есть неподвижная шаровидная Земля, вокруг которой «кружит» каждое из «семи небес», в обозначении которых Данте использует греческую и римскую мифологию, ибо «дочь Латоны» – это Луна, сын Гипериона – это Гелиос, то есть Солнце, сын Майи (возлюбленной Юпитера) – это Меркурий, дочь Дианы – это Венера, сын Юпитера – это Марс, а отец Юпитера – это Сатурн. Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер, Сатурн. Именно в такой последовательности Данте в третьей кантике своей трилогии проходит небеса, или сферы, известных тогдашней астрономии планет.

Остановимся на неподвижной шаровидной Земле, находящейся в центре Вселенной. География Данте в точности следует средневековой традиции, согласно которой три четверти земной поверхности покрыты водами океана, который обнимает собой всё южное полушарие и половину северного, а в центре обитаемой части северного полушария, которая на севере ограничена полярным кругом, а на юге – экватором, находится Иерусалим[67]. Вергилий говорит Данте по дороге, пролегающей в недрах Земли, к поверхности Южного полушария:

E se’ or sotto l’emisperio giunto И над тобой теперь небесный свод,

Ch’e` contraposto a quell che la gran secca Обратный своду, что взнесён навеки

Coverchia, e sotto ‘l cui colmo consunto Над сушей и под сенью чьих высот

Fu l’uom che nacque e visse sanza pecca. Угасла жизнь в безгрешном Человеке[Христе][68].

Qui e` da man, quando di la` e` sera… Тут – день встаёт, там – вечер наступает[69]…

Da questa parte cadde giu` dal cielo; Сюда с небес вонзился он когда-то;

E la terra, che pria di qua si sporse, Земля, что раньше наверху цвела,

Per paura di lui fe` del mar velo, Застлалась морем ужасом объята,

E venne a l’emisperio nostro; e forse И в наше полушарье перешла;

Per fuggir lui lascio` qui loco voto И здесь, быть может, вверх горой скакнула,

Quella ch’appar di qua, e su` ricorse. И он остался в пустоте дупла[70].

Напрашивается вывод о том, что «наше полушарье», то есть Северное, находится по данной географии внизу, ибо до падения с небес сатаны, о котором повествует Вергилий, суша, то есть Южное полушарие, «наверху цвела», а теперь она «объята морем». Также в этих строках сообщается о сотворении Чистилища, так как в Южном полушарии «земля… вверх горой скакнула», и Ада, ибо «пустота дупла» – воронкообразная пропасть Ада, оканчивающаяся в центре Земли. Сама же наша планета опоясана сферой огня, ибо орёл, приснившийся Данте, взмывает «до самого огня»[71].

Теперь обратимся к тому, что находится за сферами семи планет. Беатриче говорит ведомому ей Данте:

La spera ottava vi dimostra molti Восьмая твердь являет вам огни,

Lumi, li quail e nel quale e nel quanto И многолики, при числе несчётном,

Notar si posson di diversi volti. Количеством и качеством они[72].

И далее:

Dentro dal ciel de la divina pace Под небом, где Божественный покой,

Si gira un corpo ne la cui virtute Кружится тело некое, чья сила

L’esser di tutto suo contento giace. Всё то, что в нём, наполнила собой.

Lo ciel seguente, c’ha tante vedute, Твердь вслед за ним, где столькие светила,

Quell’esser parte per diverse essenze, Её распределяет естествам,

Da lui distratte e da lui contenute. Которые, не слив с собой, вместила[73].

Из первого отрывка ясно, что вслед за седьмым небом Сатурна находится восьмое небо звёзд, которое во втором отрывке Данте устами Беатриче обозначает как «твердь…, где столькие светила». Чтобы выяснить, что такое «небо, где Божественный покой», под которым находится «тело некое», и окончательно уяснить строение космоса Данте, мы обратимся к прозаическому объяснению самого поэта, данное им в неоконченном трактате «Пир» («IL Convivio»): «Порядок же расположения таков, что первое по счёту небо – это небо Луны; второе – Меркурия; третье – Венеры; четвёртое – Солнца; пятое – Марса; шестое – небо Юпитера; седьмое – Сатурна; восьмое – Небо Звёзд; девятое небо воспринимается не чувственно…; многие называют это небо Кристальным, то есть просвечивающим или насквозь прозрачным. За пределами всех этих небес католики помещают ещё одно небо – Эмпирей, иначе говоря небо пламенеющее или светоносное, и полагают, что оно неподвижно, имея в себе, в каждой своей части, то, что необходимо его составу. Это и служит причиной того, что Перводвигатель [Кристальное небо] обладает быстрейшим движением; в самом деле, благодаря племеннейшему желанию, которым охвачена каждая часть девятого неба, непосредственно ему предшествующего, желанию воссоединиться с каждой частью божественнейшего покоящегося неба, девятое небо в нём вращается с такой силой желания, что скорость его почти непостижима. Место, где пребывает это высшее божественное начало, созерцающее собственное совершенство, спокойно и безмятежно. Это – местопребывание блаженных духов, по мнению Святой Церкви, которая не может сказать ложное… Это и есть постройка, венчающая Вселенную, в которую она вся и включена, и за пределами которой ничего нет»[74].

Глава третья. Движущие силы. Любовь.

В конце своей поэмы Данте заявляет:

…L’amor che move il sole e l’altre stele. …Любовь, что движет солнце и светила[75].

Однако же эти слова мы не будем комментировать подобно тому, как мы комментировали строки поэмы о строении Вселенной, в которых Данте вместе со всей средневековой наукой заблуждался и которые ныне имеют значение только для историков. Из приведённых выше строк мы лишь заключим, что Любовь – главная движущая сила космоса. Уж как она движет солнце и светила – это мы оставим на совести Данте-учёного. Мы считаем, что целесообразней было бы спуститься на Землю и посмотреть, как Любовь движет людьми, так как здесь поэт не ошибался, и слова его актуальность нимало не потеряли, а остались на века. Ведь, как прозорливо замечает Ауэрбах, «несмотря на то, что «Комедия» описывает состояние душ после смерти, в конечном счёте её предметом остаётся земная жизнь во всей её полноте и широте»[76].

В поэме чрезвычайно много мест, где Данте говорит о Любви, и тут мы сталкиваемся с невозможностью привести всё, что сказано в поэме по данному предмету, но важнейшее из отобранного на наш страх и риск мы всё же просто не можем не процитировать. Центральное место на наш взгляд - изложение Вергилием учения о Любви:

Ne` creator ne` creatura mai, Мой сын, вся тварь, как и Творец Верховный, –

Comincio` el, «figliuol, fu sanza amore, Так начал он, – ты это должен знать,

O naturale o d’animo; e tu ‘l sai. Полна любви, природной иль духовной.

Lo naturale e` sempre sanza errore, Природная не может погрешать;

Ma l’altro puote errar per melo obietto Вторая может целью ошибиться,

O per troppo o per poco di vigore. Не в меру скудной иль чрезмерной стать.

Mentre ch’elli e` nel primo ben diretto, Пока она к высокому стремится,

E ne’ secondi se` stesso misura, А в низком за предел не перешла,

Esser non puo` cagion di mal diletto; Дурным усладам нет причин родиться;

Ma quando al mal si torce, o con piu` cura Но где она идёт стезёю зла

O con men che non dee corre nel bene, Иль блага жаждет слишком или мало,

Contra ‘l fattore adovra sua fattura. Там тварь завет творца не соблюла.

Quinci comprender puoi ch’esser convene Отсюда ясно, что любовь – начало

Amor sementa in voi d’ogne virtute Как всякого похвального плода,

E d’ogne operazion che merta pene. Так и всего, за что карать пристало[77].

И ниже Вергилий развивает мысль о «духовной любви», о которой мы, собственно, и ведём речь:

L’animo, ch’e` creato ad amar presto, В душе к любви заложено стремленье,

Ad ogne cosa e` mobile che piace, И всё, что нравится, её влечёт,

Tosto che dal piacere in atto e` desto. Едва её поманит наслажденье.

Vostra apprensiva da esser verace У вас внутри воспринятым живёт

Tragge intenzione, e dentro a voi la spiega, Наружный образ, к вам запав, - таится

Si` che l’animo ad essa volger face; И душу на себя взглянуть зовёт;

E se, rivolto, inver’ di lei si piega, И если им, взглянув, она пленится,

Quel piegare e` amor, quell’ e` natura То этот плен – любовь; природный он

Che per piacer di novo in voi si lega. И наслажденьем может лишь скрепиться.

Poi, come ‘l foco movesi in altura И вот, как пламень кверху устремлён,

Per la sua forma ch’e` nata a salire И первое из свойств его - взлетанье

La` dove piu` in sua matera dura, К среде, где он прочнее сохранён, -

Cosi` l’animo preso entra in desire, Так душу пленную стремит желанье,

Ch’e` moto spiritale, e mai non posa Духовный взлёт, стихая лишь тогда,

Fin che la cosa amata il fa gioire. Когда она вступает в обладанье.

Or ti puote apparer quant’ e` nascosa Ты видишь сам, как истина чужда

La veritate a la gente ch’avvera Приверженцам той мысли сумасбродной

Ciascun amore in se` laudabil cosa; Что, мол, любовь оправдана всегда.

Pero` che forse appar la sua matera Пусть даже чист состав её природный;

Sempre esser buona, ma non ciascun segno Но если я и чистый воск возьму,

E` buono, ancor che buona sia la cera. То отпечаток может быть негодный[78].

Данте, пытаясь разрешить вопрос об оправдании любви, говорит Вергилию:

…Che`, s’amore e` di fuori a non offerto …Ведь если нам любовь извне даётся

E l’anima non va con altro piede, И для души другой дороги нет,

Se dritta o torta va, non e` suo meito. Ей отвечать за выбор не придётся[79].

На что Вергилий отвечает:

Onde, poniam che di necessitate Итак, пусть даже вам извне дана

Surga ogne amor che dentro a voi s’accende, Любовь, которая внутри пылает,

Di ritenerlo e` in voi la podestate. Душа всегда изгнать её вольна.

La nobile virtu` Beatrice intende Вот то, что Беатриче называет

Per lo libero arbitrio… Свободной волей[80]…

Полагая, что «духовная любовь», о которой идёт речь, является влечением к другим душам, то есть к людям, ведь любовь как «плен, скрепляющийся наслаждением обладания» может трактоваться только таким образом, мы можем утверждать, что в этих отрывках Данте-поэт провозглашает любовь чувством, приходящим «извне», которое «внутри пылает», но может быть изгнано, если у него «негодный отпечаток».

Путешествуя по кругам (уступам пропасти) Ада, в круге втором, где наказание несут сладострастники, Данте встречает неразлучные и в Аду души двух любовников – Франческу да Римини и Паоло Малатеста, которые были убиты мужем Франчески. Здесь речь идёт о любви, которая не была изгнана, как то советует Вергилий. Такую любовь Данте, «сочувственный к муке сокровенной»[81], устами Франчески называет ведущей «на гибель»[82].

Налицо конфликт, который, впрочем, Данте разрешает словами Вергилия в вышеприведённом отрывке, конфликт между любовью, за выбор которой «отвечать не придётся», и неким нравственным законом, по которому у любви «чистый воск» и «годный отпечаток». Этот конфликт порождён самой жизнью Данте, ибо по письмам и стихам поэта, написанным в изгнании, известно о его «жестокой чувственной страсти, обращённой к мадонне Пьетре»[83],за которую он кается в III песне Чистилища.

Вернувшись к первому отрывку, мы видим, что «духовная любовь», по сути объясняющая смысл людских поступков, может идти «стезёю зла», может жаждать блага «слишком или мало». Данте устами Вергилия объясняет это так:

Resta, se divendo bene stimo, Раз это верно, остаётся так:

Che ‘l mal che s’asma e` del prossimo; ed esso Зло, как предмет любви, есть зло чужое,

Amor nasce in tre modi in vostro limo. И в вашем иле вид её трояк.

E` chi, per esser suo vicin soppresso, Иной надеется подняться вдвое,

Spera eccellenza, e sol per questo brama Поправ соседа, - этот должен пасть,

Ch’el sia di sua grandezza in basso messo; И лишь тогда он будет жить в покое;

E` chi podere, grazia, onore e fama Иной боится славу, милость, власть

Teme di perder perch’ altri sormonti, Утратить, если ближний вознесётся,

Onde s’attrista si` che ‘l contrario ama; И неприязнь томит его, как страсть;

Ed e` chi per ingiuria par ch’aonti, Иной же от обиды так зажжётся,

Si` che si fa de la vendetta ghiotto, Что голоден, пока не отомстит,

E tal convien che ‘l male altrui impronti. И мыслями к чужой невзгоде рвётся.

Questo triforme amor qua giu` di sotto И этой вот любви троякий вид

Si piange: or vo’ che tu de l’altro intende, Оплакан там внизу; но есть другая,

Che corre al ben con ordine corrotto. Чей путь к добру – иной, чем надлежит.

Ciascun confusamente un bene apprende Все смутно жаждут блага, сознавая,

Nel qual si queti l’animo, e disira; Что мир души лишь в нём осуществим,

Per che di giugner lui ciascun contende. И все к нему стремятся, уповая.

Se lento amore a lui veder vi tira Но если вас влечёт к общенью с ним

O a lui acquistar, questa cornice, Лишь вялая любовь, то покаянных

Dopo giusto penter, ve ne martira. Казнит вот этот круг, где мы стоим.

Altro ben e` che non fa l’uom felice; Ещё есть благо, полное обманных,

Non e` felicita`, non e` la buona Пустых отрад, в котором нет того,

Essenza, d’ogne ben frutto e radice. В чём плод и корень благ, для счастья данных.

L’amor ch’ad esso troppo s’abbandona, Любовь, чресчур алкавшая его,

Di sovr’ a noi si piange per tre cerchi… В трёх верхних кругах предаётся плачу[84]…

Таким образом Данте вычленяет людские пороки, порождающиеся влечением ко злу, то есть к возвышению, к ревностной охране своих привилегий, к мести за обиду. «Вялую любовь» в данном случае мы склонны трактовать как равнодушие, которое является одним из корней всех зол как во времена Данте, так и сегодня. Ну а уж влечение к пустым благам не нуждается в комментарии. Следовательно, трактуя понятие Любви в широком смысле, то есть как любовь между людьми и как влечение к истинному благу, под которым поэт подразумевает Бога, что вообще составляет одну из линий поэмы, или благам ложным, Данте объясняет Любовью всё, что происходит на Земле между людьми.

Заключение.

Данте, живущий в условиях хаоса и кризиса социальных и политических устоев (раздробленность и политическая разобщённость Италии, формирование новых принципов жизни в коммунах), оставался верен только своему внутреннему творческому «я», оплодотворённому отроческой любовью, ставшей для него эталоном истины и мудрости.

Созидая заоблачные сферы Рая по птолемеевской системе и провозглашая их движителем Любовь, Данте всё время так или иначе повествовал о жизни людей, их пороках, слабостях, добродетелях. Сквозь формализм и схоластику Средневековья у него явственно чувствуется живое дыханье жизни, пульс событий.

Космос Данте и его движущие силы обращены к Земле и её обитателям, о которых Данте мог достоверно говорить и которых мог, сообразуясь со своей совестью, судить. «Любовь, что движет солнце и светила», движет и людьми как влечение ко злу или к добру, и в этом прежде всего ценность «Любви» Данте сегодня.

Список использованной литературы.

Источники:

1. Данте Алигьери. Божественная Комедия. Вступительная статья, перевод и комментарии М. Л. Лозинского. М.,2005.

2. Его же. Письмо к Кан Гранде делла Скала. // Данте Алигьери. Малые произведения. Перевод и комментарии И. Н. Голенищева-Кутузова. М.,1968.

3. Его же. Пир. // Данте Алигьери. Малые произведения. М., 1968.

Литература:

1. М. Л. Лозинский. Дантова космография. // Данте Алигьери. Божественная Комедия. М., 2005.

2. Его же. Данте Алигьери. // Данте Алигьери. Божественная Комедия. М.,2005.

3. Э. Ауэрбах. Данте – поэт земного мира. М., 2004.

4. А. Дживелегов. Круг знаний Данте. // Литературная учёба. 1936, №7, С.107-124.

5. А. Л. Доброхотов. Данте. М., 1990.

6. М. Л. Андреев. Время и вечность в БК. // Дантовские чтения. М., 1979.

7. А. Х. Горфункель. Данте и философия его времени. // Вопросы философии. 1966, №3. С.87-97.

[1] Об этом весьма подробно пишет Бэлза И.Ф. в своей статье «На полях «БК»» (Дантовские чтения, М., 1971).

[2] Лозинский М. Л. Данте Алигьери.// Данте Алигьери. Божественная комедия. М., 2005. С.25.

[5] Письмо XIII (к Кан Гранде делла Скала), 29-31.

[6] Лозинский М. Л. Данте Алигьери… С.24.

[9] Лозинский М. Л. Данте Алигьери… С.26.

[14] Римский поэт Вергилий (70-19 гг. до н.э.) во времена Данте считался предвозвестником христианства за следующие строки из IV эклоги «Буколик»:

…Век обновленья ждёт:

Мир первых дней и правда – у порога,

И новый отрок близится с высот. (Цитата из «БК»: Ч., XXII, 70-72).

[15] См. статью Лозинского М. Л. «Данте Алигьери», а также статью Андреева М. Л. «Время и вечность в БК» (Дантовские чтения, М., 1979).

[16] Лозинский М. Л. Данте Алигьери… С.26.

[19] Это, по нашему мнению, сомнительно, так как слова Павла во 2-м послании к коринфянам (12, 1-5) можно трактовать по-разному.

[21] Лозинский М. Л. Дантова космография. // Данте Алигьери. Божественная комедия. М., 2005. С.468-472.

[22] Лозинский М. Л. Данте Алигьери. // Данте Алигьери. Божественная комедия. М., 2005. С.5-28.

[23] Дживелегов А. Круг знаний Данте. // Литературная учёба. 1936, №7. С.107-124.

[24] Ауэрбах Э. Данте – поэт земного мира. М., 2004.

[26] Доброхотов А. Л. Данте. М., 1990.

[28] Андреев М. Л. Время и вечность в «БК». // Дантовские чтения. М., 1979.

[31] Бэлза И. Ф. На полях «БК». // Дантовские чтения. М., 1971.

[32] Горфункель А. Х. Данте и философия его времени. // Вопросы философии. 1966, №3. С.87-97.

[37] Лозинский М.Л. Данте Алигьери… С.6.

[39] Л.М. Брагина называет 70 таких городов-республик ( История средних веков. М., 2000. Т.1. С.414).

[40] Лозинский М.Л. Данте Алигьери… С.6.

[42] Ауэрбах Э. Данте – поэт земного мира… С.133.

[43] История Италии. М., 1970. Т.1. С.222.

[45] Лозинский М.Л. Данте Алигьери… С.8.

[46] Ауэрбах Э. Данте – поэт земного мира… С.68.

[47] 1) Дживелегов А. Данте (ЖЗЛ). М., 1934. 2) Голенищев-Кутузов И. Данте (ЖЗЛ). М., 1967.

[48] Дживелегов А. Круг знаний Данте… С.122.

[51] Лозинский М.Л. Данте Алигьери… С.13.

[54] История Италии… Т.1 С.266.

[57] История Италии… Т.1 С.266.

[60] Ауэрбах Э. Данте – поэт земного мира… С.71.

[61] Лозинский М. Л. Дантова космография… С.468.

[62] Ауэрбах Э. Данте – поэт земного мира… С.111.

[63] Птолемей Клавдий (ок. 90 – ок. 160 гг.) – древнегреческий астроном, создатель геоцентрической системы мира и математической теории движения планет вокруг неподвижной Земли, которая позволяла предвычислять положение планет на небе. Система Птолемея изложена в его главном труде – «Альмагест».

[67] Лозинский М. Л. Дантова космография… С.469.

[76] Ауэрбах Э. Данте – поэт земного мира… С.140.

[83] Голенищев-Кутузов И. Н. Жизнь Данте. // Данте Алигьери. Малые произведения. М., 1968. С.437.