1. Торговля
Финикийцы всегда славились своим умением торговать. Первое упоминание о торговле встречается у Геродота в самом начале его труда и позволяет думать, что в 1400-1200 гг. до н.э. финикийцы уже занимались торговлей, перевозили египетские и ассирийские товары, вели торговлю с Аргосом (Гер. I, 1). Таким образом, финикийцы уже в то время занимались посреднической торговлей, которой не брезговали и в более позднее время. Велась и работорговля, свидетельство о которой мы находим у Геродота: две похищенные жрицы из Фив были проданы в Ливию и Элладу (Гер. II, 54). Принимая во внимание сведения Хардена, известно также, что имела место и торговля детьми.
Финикийцы вели торговлю с различными странами. Торговля с Аргосом велась еще раньше первого тысячелетия до нашей эры (Гер. I, 1). Упоминает Геродот и о торговле с Ливией, товаром которой были рабы (Гер. II, 54). О наличии торговых связей с Египтом мы находим два упоминания у Геродота: «Из всей Эллады, да, кроме того, еще из Финикии в Египет привозят дважды в год вино в глиняных сосудах и все-таки, можно сказать, там не увидишь ни одного порожнего сосуда. Куда же, спрашивается, они деваются? Я отвечу на это. Каждый староста общины обязан собирать все сосуды в своем городе и отправлять в Мемфис. Из Мемфиса же, наполнив водой, их переправляют в ту безводную Сирийскую пустыню. Таким образом, всю глиняную винную посуду, ввозимую в Египет, там опоражнивают и затем, в дополнение к прежней, отправляют в Сирию» (Гер. III, 6) ; второе упоминание позволяет судить также и о торговых связях с Элладой: финикияне заимствовали у египтян обычай обрезания (несомненно, в результате торговых отношений), те финикияне, что поддерживают связь с Элладой, своих детей не обрезают. Есть еще несколько упоминаний о торговле с Элладой: Геродот упоминает, что финикияне ввозят стирак в Элладу (Гер. III, 107). Страбон же говорит о том, что карфагенские купцы экспортировали африканские драгоценные камни, которые греки называли «карфагенскими» (Стр. XVII, 3, 11). Также Страбон упоминает о торговле Карфагена с Киреной:«Место под названием Харакс служило карфагенянам портом; они привозили сюда вино, получая в обмен сильфий и его сок от торговцев, тайком достававших эти продукты из Кирены» (Стр. XVII, 3, 20).
Что касается торговли с менее развитыми странами, интересно упоминание Геродота о торговле карфагенян с ливийцами за Геракловыми столпами: карфагеняне оставляли товары на берегу, после чего возвращались на корабль и подавали дымовой сигнал. Ливийцы же оставляли возле товаров золото и так же отходили. Так продолжалось до тех пор, пока количество золота не устраивало карфагенян. Как добавляет Геродот, «ни одна сторона не обманывала: карфагеняне не трогали золото, пока не удовлетворялись его количеством, а туземцы не трогали товары, пока вторая сторона не принимала золото».
Продвигались финикийцы и на запад, на Кипр, который славился своим вином, оливковым маслом и хлебом. Страбон пишет, что остров привлекал финикийцев также медью и корабельным лесом (Стр. XIV, 6,5). Кипр, по-видимому, уже в 1000 г. до н.э. был важным промежуточным пунктом торговли финикиян с Западным Средиземноморьем[1].
Таким образом, финикийцы торговали древесиной Ливана, металлами с запада (Кипр), изделиями из металла, кроме того, они занимались посреднической торговлей.

2. Характер денежного обращения
Многочисленные свидетельства источников об активной торговле финикиян заставляют задаться вопросом: каково же было денежное обращение Финикии? Что было денежным эквивалентом при торговле с другими странами? Источники говорят следующее: при торговле с ливийцами денежным эквивалентом выступало золото (Гер.). Торгуя с Киреной, карфагеняне получали в обмен на вино сильфий и его сок (Стр. XVII, 3, 20). Таким образом, финикийцы осуществляли обменную торговлю. О финикийской системе денежного обращения известно лишь то, что сложилась она довольно поздно и не была единой для всей страны. Самые ранние монеты были отчеканены в Тире в середине V в. до нашей эры. В основном монеты были золотыми, но с конца III в. до нашей эры в Карфагене стали чеканить монеты из бронзы[2].

3. Характер торговых путей
Финикия развивала как морские, так и сухопутные торговые связи.
Связь с Египтом осуществлялась по суше, через Сирийскую пустыню (Гер. III, 6). Примечательно, как в пустыне обеспечивалось обеспечение водой: персы приказали все глиняные сосуды от финикийского вина в Египте наполнять водой и отправлять по дороге назад в Финикию, чтобы обеспечить снабжение водой в пустыне между Египтом и Палестиной.
Морская торговля с Киреной осуществлялась через порт Харакс (Гер. XVII, 3, 20).
Торговля с ливийцами также осуществлялась через море (Гер.).
Осуществлялись так же сухопутные связи с районами Сахары, Нигерией, Мавританией[3].

4. Производство
В трудах Геродота и Страбона упоминается стеклопроизводство. Страбон упоминает о том, что в Сидон доставляют песок для плавки (Стр. XVI, 2, 25). Геродот же и вовсе пишет, что стекло изобрели финикийцы. Этот факт, впрочем, является сомнительным. Дональд Харден отмечает, что в VII — III веках до нашей эры товары из стекла были представлены формованными изделиями, сосудами с холодной нарезкой, бусинами, скарабеями и амулетами[4].
Страбон упоминает и о пурпурном крашении в Тире, а также и о добыче сырья для него: «После осады (Александром) городу удалось восстановить свое значение… отчасти благодаря своим красильным заведениям, изготовлявшим пурпурную краску. Действительно, тирийский пурпур считается безусловно самым красивым из всех. Ловля раковин багрянки производится поблизости, и все прочее, что необходимо для крашения, легко доступно. Правда, многочисленные красильные заведения делают город неприятным для жизни в нем, но такое высокое мастерство жителей обогащает его» (Стр. XVI, 2, 23). Также важным центром пурпурного окрашивания был Сидон. У Геродота же находим о пурпурном крашении только косвенное свидетельство, в котором Геродот ссылается на Гомера: «Александр вместе с Еленой, отнесенный ветрами, сбился с пути и, блуждая по разным местам, прибыл также в Финикийский Сидон». Об этом Гомер упоминает в песни о подвигах Диомеда. Стихи же гласят следующее:

Там у нее сохранилися пышноузорные ризы,
Жен сидонских работы… (Гер. II, 116).

Отсюда можем сделать вывод о том, что в ранний период, к которому и относится труд Геродота, пурпурное крашение и тканепроизводство уже было известно,равно как и во времена Страбона, который подробно рассказывает об этой отрасли производства.Здесь же мы выявляем один из первоисточников Геродота — Гомера.
Активная морская торговля Финикии позволяет задаться вопросом о финикийском кораблестроении. В источниках существует множество упоминаний о военном флоте Финикии, о военном кораблестроении: «Самыми лучшими мореходами в персидском флоте были финикияне» (Гер., VI, 6). Но о строительстве торговых кораблей источники молчат. В любом случае, не приходится сомневаться, что торговые корабли строились в Финикии. Известно, что для повседневной торговли использовался так называемый «круглый» корабль, а для торговли с дальними странами, географических изделий — «длинный»[5]. Упоминают источники и о гаванях, которые, вероятно, использовались при торговле: «В городе (Тире) две гавани: одна — закрытая, а другая, так называемая египетская, — открытая» (Стр. XVI, 2, 23).
Что касается металлопроизводства, то о нем мы встречаем свидетельства как у Геродота, так и у Страбона, что свидетельствует о высоком развитии этого вида производства у финикиян, причем в разные периоды (Гер. XVI, 47; Стр. XVII, 3, 11). У Геродота встречается упоминание о золотых рудниках, открытых финикиянами на острове Фасос: «Мне самому приходилось также видеть эти рудники. Безусловно, самые замечательные из них — это рудники, открытые финикиянами… А эти финикийские рудники на Фасосе лежат между местностями под названием Эпиры и Кениры, напротив Самофакрии. Огромная гора там изрыта в поисках золота. Таковы эти рудники» (Гер. VI, 47). Страбон говорит о медных рудниках в Нумидии (Стр. XVII, 3, 11). Основной рудной зоной юго-восточной Испании был район Нового Карфагена, где богатейшие серебряные рудники занимали площадь, равную 400 стадиям окружности (Стр. III, 2, 10).
Из золота, добываемого на Фасосе. производились ювелирные изделия. Ювелирному искусству, как и многому другому, финикийцы научились частично от микенцев и частично от египтян. В ювелирных изделиях более позднего времени прослеживается очень сильное греческое влияние[6]. Как отмечает в своем исследовании Дональд Харден, о развитии в Финикии металлообработки свидетельствуют изображения на надгробных стелах — плавильщики меди и железа, молоты, клещи и другие инструменты[7].
Авторы литературы, использованной в данной работе, сходятся в оценке финикийского искусства. Б. А. Тураев в своем исследовании связывает эклектизм и подражательность финикийского искусства с религией финикиян, чуждой, по его мнению, изящества. Как он отмечает, подобная религия финикиян весьма мало могла содействовать развитию туземного искусства. Кроме того, подражательный характер финикийского искусства Тураев связывает с промежуточным положением страны и характером народа[8]. Харден также отмечает большую склонность финикийцев к торговле, чем к искусствам, говоря, что финикиец, со всеми его художественными склонностями, интересовался не столько искусством, сколько тем, как бы выгоднее продать товар в далекие страны[9]. Эта оценка представляется нам справедливой. При прочтении источников действительно возникает картина того, что торговля для финикийцев была делом первостепенным, в то время как искусство стояло на втором плане.
Изготовление керамики также имело место в финикийском производстве: Геродот, упоминая о торговле Финикии с Египтом (куда финикияне ввозили вино), рассказывает об обеспечении торговых экспедиций водой в Сирийской пустыне: «Каждый староста общины обязан собирать все порожние глиняные сосуды в своем городе и отправлять в Мемфис. Из Мемфиса же, наполнив водой, их переправляют в ту безводную Сирийскую пустыню» (Гер. III, 6). Производились глиняные сосуды в форме кувшинов, украшенные простой линейной или цветочной росписью, изображениями фигур или сценок. На востоке изготавливались биконические амфоры для вина, о которых и упоминает Геродот.
Из того же отрывка, из которого мы почерпнули сведения о финикийской керамике, мы узнаем о наличии в Финикии виноделия (ввоз вина в Египет). Исходя из этих данных, мы можем задаться вопросом вообще о финикийском земледелии: о наличии виноградников косвенно свидетельствует указание Геродота на торговлю финикиян вином. О выращивании каких-либо овощных или зерновых культур источник молчит: единственное указание на земледелие встречаем у Геродота: при экспедиции через Геракловы столпы финикияне «осенью… приставали к берегу, и в какое бы место в Ливии ни попадали, всюду обрабатывали землю; затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше» (Гер., IV, 42). Отсюда мы можем высказать предположение о наличии у финикийцев привычки к земледелию. Кроме того, этот отрывок из труда Геродота свидетельствует о колонизации финикиянами Ливии: вряд ли, возделав землю, они уплывали, не оставив никого на этой земле.
Говоря о материальной культуре и искусстве финикийцев, исследователи отмечают огромное количество заимствований в нее греческих, египетских и других элементов. Подтверждение этим словам исследователей встречаем у Геродота при описании вооружения финикийских воинов: «Шлемы почти как у эллинов. Затем они носили льняные панцири, щиты без (металлических) ободьев и дротики» (Гер. VII, 89). Из источника, правда, неясно, ввозили ли финикийцы вооружение из какой-то страны или изготовляли его сами. Некоторым аргументом в пользу того, что финикияне изготовляли вооружение сами, можно считать слова «почти как у эллинов»: учитывая то, что финикияне часто принимали элементы чужой культуры, можно думать, что и тут они заимствовали в свой быт элемент культуры эллинов.

Раздел II. Культура
По замечанию Б. А. Тураева, трудность изучения культуры Финикии, кроме недостатка источников, обуславливается множеством позднейших наслоений и иностранных влияний[10]

1. Религия
В своем исследовании Д. Харден говорит, что в финикийской религии особенно четко прослеживается иностранное влияние, что обусловлено активной торговлей, в ходе которой происходил обмен не только товарами, но и традициями и, в определенной мере, культами и верованиями. Не всегда возможно отличить истинно финикийские элементы религии от заимствований из других культур[11].
Источники упоминают о таких богах, как Геракл (Стр. XVI, 2, 23; Гер. II, 44), Дионис (Гер. II, 49), Адонис (Гер. II, 79), богиня Иштар (Гер. II, 112). Имена этих богов (за исключением Иштар) являются заимствованными из греческого пантеона. Вот первое свидетельство иностранного влияния на финикийскую культуру. Как отмечает Ю. Б. Циркин, эллинские и финикийские божества, такие как Афродита-Астарта, Афина-Анат, Геракл-Мелькарт, были впервые отождествлены на Кипре, где финикийцы и греки часто жили рядом[12].
Б. А. Тураев, говоря о финикийских богах, отмечает, что каждый финикийский город называл своих богов различно, но сущность их была одна и та же[13]. Во всех городах почитали божество Ваала, рядом с которым стояла богиня Астарта и юное божество. В любом городе эти божества могли носить различные имена и получать некоторые особенности.
В финикийские религиозные ритуалы входили жертвоприношения. Об этом мы можем судить по свидетельству Геродота (Гер. II, 44), где говорится о жертвах, приносимых Гераклу. По археологическим данным, существуют специальные жертвенные участки, где происходили ритуалы жертвоприношения: святилище Тиннит в Саламбо, в Карфагене[14]. Жертвоприношения были различны по составу: еда, питье, драгоценности, животные. Известно, что в жертву приносились и люди, зачастую — дети. Целью жертвоприношений было установление связи между богом и человеком[15].
У Геродота встречается интересный факт: описание поклонения карфагенскому царю Амилке (Гер. VII, 166-167). Интересны эти данные тем, что ранее нам встречалось поклонение лишь мифическим персонажам, в то время как Амилка, о котором пишет Геродот, являлся реальным лицом. Этот случай, исходя из источника, является единственным случаем поклонения действительному историческому персонажу. Несмотря на это, нельзя сбрасывать со счетов подобные данные, которые информиуют нас о своеобразной религиозной «гибкости» карфагенян: возможности для простого смертного стать объектом почитания и поклонения.
Помимо этого важного факта, Геродот описывает и ритуал жертвоприношения (Амилка погиб, принося жертвы): «Амилка же в это время оставался в стане и приносил жертвы за благоприятный исход битвы (он возлагал при этом на костер для сожжения целые туши животных). Увидев, однако, бегство своих воинов (он как раз тогда окроплял жертвы), Амилка ринулся в огонь».
Этот же — оказавшийся очень ценным для настоящего исследования — отрывок рассказывает нам о том, как поклонялись финикияне своим героям: «Амилке же… они не только приносят жертвы, но и воздвигли памятники во всех городах своих поселений, и наибольший — в самом Карфагене». Отсюда видим, что поклонение Амилке, бывшему ранее простым смертным, ничем не отличалось от поклонения мифическим персонажам.
Таким образом, жертвоприношения были важной частью культа финикиян. Как отмечает Ю. Б. Циркин, целью жертвоприношений было установление связи между богом и человеком[16]. Жертвоприношения в основном были делом жречества. Упоминание о жрецах встречаем у Геродота, узнавшего о дате основания святилища Геракла в Тире именно от жрецов. Жречество временами было прерогативой отдельной семьи в течение нескольких поколений. Жрецы, как отмечает Д. Харден, были хранителями финикийских традиций и главной опорой интеллектуальной жизни[17]. Одежда жреца состояла из льняной туники, головного платка, шарфа[18]. За различные жертвы жрецы получали различные платежи — так называемые пунические жертвенные тарифы. Б. А. Тураев в своем исследовании говорит о том, что при храмах состояли многочисленные коллегии жрецов, делившиеся на различные классы: приставленные к завесям, привратники, закалыватели жертвенных животных, певицы, танцовщицы[19].
Финикийские храмы известны не только на территории Финикии, но и на территориях других государств. Это следует объяснять широкими торговыми связями финикийцев. Торговцы основывали поселения на месте постоянной торговли, и несомненно, что в таком поселении должен был находиться храм.
Геродот упоминает о финикийском храме в Кифере (Гер. I, 105), о святилище Геракла в Тире Финикийском и его же святилище на Фасосе (Гер. II, 44), храме богини Иштар в Мемфисе (Гер. II, 44).
По свидетельству Страбона, в Бирсе (Карфаген), в самом центре города находился храм Асклепия (несомненно, это Эшмун) (Стр. XVIII, 3, 14). По-видимому, это святилище было воздвигнуто еще при основании города, что доказывается положением в городе — в самом сердце его, в месте, с которого город, собственно, и начинался[20].

2. Письменность и литература
Важнейшим показателем культурного развития финикийцев 1 тыс. до н.э. является наличие у них алфавитной письменности.
О письменности говорится у Геродота: «Финикияне, прибывшие в Элладу, поселились в этой земле и принесли элллинам много наук и искусств и, между прочим, письменность, ранее, как я думаю, неизвестную эллинам» (Гер. V, 58). Финикийское письмо представляет собой алфавитное письмо из двадцати двух согласных. Финикийцы никогда не пользовались буквами, передающими гласные звуки. Как отмечают авторы двухтомника «История Древнего Востока», создатели финикийского письма предназначали его для записей ведомостей, в крайнем случае религиозно-ритуальных текстов, содержание которых в общем виде было заранее известно, и поэтому при чтении документа ломать себе голову над сочетаниями не разделенных между собой согласных приходилось минимально[21]. И. Ш. Шифман подразделяет финикийские надписи по содержанию на следующие группы: строительные надписи; надгробные надписи; посвятительные надписи; остраконы — надписи на черепках; храмовые тарифы жертвоприношений; общинные постановления; исторические надписи[22]. Формы финикийских букв стандартизировались, самое позднее, к IX веку, и эти стандартизированные формы колонисты перенесли на запад. Таким образом, по мнению Хардена, было обеспечено полное отсутствие различий в классическом шрифте во всех регионах[23]. О постепенном изменении формы букв у финикиян говорит и Геродот: «Впоследствии же вместе с изменением языка изменилась и форма букв» (Гер. IV, 42). Примечательно, что финикийскими письменами Геродот называет не сами письмена финикийцев, а те, что ионяне переняли от финикиян, изменив по-своему форму букв (Гер.IV, 42).
Зная о наличии у финикийцев письменности и довольно высоком их культурном развитии, можно поставить вопрос о наличии у них литературы. По замечанию Шифмана, финикийская литература погибла почти целиком. Но все же автор отмечает значительное развитие финикийской литературы как в Передней Азии, так и в Северной Африке, т.е. Карфагене[24].
Кроме того, Шифману же принадлежит интересная теория о ведении финикийскими жрецами местных храмовых хроник. Эту теорию он основывает на сообщении Геродота о том, что когда тот прибыл в Тир, жрецы храма Мелькарта рассказали ему, что город построен за 2300 лет до посещения его Геродотом. Из этого отрывка, по мнению И. Ш. Шифмана, можно заключить, чтоо информаторы Геродота пользовались местными храмовыми хрониками[25]. Эта теория представляется весьма спорной, поскольку данные о дате основания города могли сохраниться каким-либо другим способом, но все же достойной рассмотрения.
Затрагивая вопрос о письменности финикийцев, стоит отметить, что финикийский язык принадлежит к ханаанской группе северо-западных семитских языков.

3. Науки
Страбон в своей «Географии» пишет: «Сидоняне занимались научными исследованиями в области аастрономии и арифметики, начав со счетного искусства и ночных плаваний. Ведь каждая из этих отраслей необходима купцу и кораблевладельцу» (Стр. XVI, 2, 24). Таким образом, науки, которыми занимались финикияне, были предопределены их основными видами деятельности.
Кроме того, Страбон называет и имена ученых из Сидона: Антипатр и Аполлоний (Стр. XVI, 2, 24). Поскольку Страбон отмечает их как ученых «нашего времени», мы можем заключить, что жизнь этих ученых относится к 1 в. до н.э., т.е. к очень позднему периоду. Больше о развитии науки в Финикии 1 тыс. до н.э. сказать сложно.

4. Городская архитектура
О застройке городов встречаем единственное упоминание у Страбона: «В Тире, говорят, дома имеют несколько крыш» (Стр.XVI, 2, 23). Возможно, речь идет о здании в несколько этажей. Кроме того, из повествования Страбона мы знаем, что в центре города Бирса находился храм, который, по-видимому, был построен первым (Стр.XVIII, 3, 14). Харден описывает обычную городскую застройку финикийцев таким образом: Все города были обнесены крепостными стенами. В Карфагене строились трехэтажные дома. Города были небольшими, застройка тесной. Водоснабжение обеспечивалось резервуарами.

Обзор источников
«История» Геродота является первым памятником исторической мысли и одновременно первым памятником художественной прозы[26]. Цицерон назвал Геродота «отцом истории», и этот титул прочно закрепился за Геродотом. Уже в древности труд Геродота относили к самым замечательным произведениям историографии. Произведение было делом всей его жизни, и в нем он рассказал о событиях величайшего мирового значения — греко-персидских войнах, предопределивших весь ход исторического процесса в Элладе.
Главная цель труда Геродота заключалась в описании войны между эллинами и варварами, то есть греко-персидских войн.[27]
Якоби убедительно доказывал, что труд Геродота не был составлен по заранее продуманному плану, но постепенно вырастал и оформлялся по мере накопления материала[28]. Скорее всего, бывая в разных странах и городах, Геродот составлял для себя краткие заметки. Действительно, повествование произведения бесплановое. Сведениям о Финикии отведено не самое большое место. Это можно объяснить тем, что к V веку до нашей эры (время написания источника) Финикия прекратила свое быстрое развитие и вместе с Сирией и Кипром образовывает пятую сатрапию Персидской империи. Таким образом, Финикия V века до нашей эры выступала как подчиненное государство (несмотря на то, что не утратила своего влияния в регионе). Это значит, что Геродоту не нужно было чересчур подробно писать о Финикии, хоть она и имеет отношение к Персидской империи. Композиционно все произведение Геродота делится на две части. Вся первая часть представляет собой как бы разросшееся введение, в котором преобладают этнографические и географические экскурсы. Вторая часть, которую следует считать главной, посвящена истории греко-персидских войн[29].
Помимо памятников литературы, в том числе и произведений логографов, Геродот обращался и к другим источникам, в том числе документальным. Сообщения о древних царях Египта сопровождаются у Геродота ссылками на египетских жрецов и переводчиков. Из-за незнания восточных языков многие документальные источники Геродоту оставались недоступны.[30] Многое из сообщаемого Геродотом об истории и организации персидской державы содержит подробности, которые заставляют предполагать, что информация поступала к автору от влиятельной персидской знати. В основе изложенной Геродотом истории Персии и походов персидских царей на Элладу лежат персидские и греческие устные рассказы и другие источники[31]. Главным источником труда Геродота, согласно его собственным замечаниям, было то, что он наблюдал собственными глазами, то, о чем он узнавал со слов других и то, что становилось ему известным в результате собственного исследования и умозаключений[32]. Впрочем, Геродот еще не мог вполне отрешиться от веры в чудеса, приметы, предсказания оракулов и т.д. К примеру, саранча, объедающая деревья, которые дают ладан, Геродоту представляется как «крылатые змеи, маленькие и пестрые» (Гер. III, 107). Его философия истории построена на убеждении в том, что боги завидуют людям и судьба преследует тех, кто достиг слишком большого счастья[33]. Степень достоверности труда Геродота целиком зависит от источников его информации[34]. В целом же в научной литературе Геродот признается надежным автором.
«Географические записки», написанные Страбоном, были закончены около 7 г. до н.э. География для Страбона — наука практическая, цель которой — польза для властителей, поэтому он подчеркивает, что при написании своего труда он имел в виду «государственные интересы и пользу народа»[35]. Таким образом, по мнению Г. А. Стратановского, Страбон держится точки зрения римлян, не любивших научных теорий, от которых не видно непосредственной пользы. В своем труде Страбон ставит перед собой такие задачи как деловитость и доступность изложения для читателей. «География» — это чисто научное сочинение. Метод и цель Страбона чисто описательные, совершенно в духе потребностей времени[36]. Таким образом, в оценке труда Страбона  Г. А. Стратановским содержится некоторая противоречивость. В целом же, как представляется, труд Страбона очень информативен. Вопрос о научности подхода Страбона решить сложно, поскольку в тех местах своего труда, которые так или иначе использовались в данной работе, не дает ссылок на первоисточники и их не оценивает. По величию замысла, обилию и разнообразию материала колоссальный труд Страбона не имеет себе равных среди географических сочинений древности. Вопрос о достоверности сохраненного Страбоном материала сводится к вопросу о методе его работы с источниками[37]. Трудно установить, что он читал в оригинале и что черпал из вторых рук. Своих источников Страбон не скрывает, но зачастую изменяет порядок чужих мыслей и комбинирует отдельные места, перерабатывая их в своем стиле[38]. Центральной проблемой исследования источников «географии» является вопрос об объеме и способах использования сочинений Посидония[39]. Влияние Посидония на Страбона заметно не только в теоретических вопросах, но оно весьма велико и в описаниях отдельных стран (Иберии, Галлии и Британии). Также Страбон принимает во внимание «Географию» Эратосфена, которая по материалу в эпоху Страбона, несомненно, устарела, но все же оставалась классическим произведением. Третий великий предшественник Страбона — Гиппарх. В «Географии» Страбона широко использованы материалы Полибия, главным образом при описании Италии и Греции. Критика Страбоном Полибия направлена большей частью на уточнение расстояний. Обзор источников «Географии» и метода их использования показывает, что Страбон сравнительно редко непосредственно пользуется трудами упоминаемых им писателей, при том порой искажая их идеи.
Основной пласт информации о финикийцах заключен в труде Геродота. Страбон же говорит о них явно меньше. Причину этому найти несложно — в пятом веке финикийский талант к мореплаванию сыграл немалую роль в греко-персидских войнах, которые и являются предметом исследования Геродота. На рубеже эр — во времена Страбона — финикийцы практически не играли какой-либо роли в политических отношениях.
Как для Геродота, так и для Страбона многие события, которые они описывают в своих трудах, являются событиями глубокой древности. Период первого тысячелетия до нашей эры достаточно длинен, и авторы зачастую не указывают точнее временной отрезок, к которому относятся какие-либо данные. Это в известной мере затрудняет исследование: с одной стороны, данные авторов могут быть неточными по причине давности событий, с другой стороны — нам неизвестно, к какому периоду относятся данные.
Интересно, что Геродот в своем труде останавливается больше на культурных аспектах развития Финикии, например, описывая религиозные культы, храмы, в то время как Страбона более интересуют вопросы производства — красильные мастерские и т.п.
В целом оба источника — и «История», и «География», достаточно полно воссоздают картину развития экономики и культуры Финикии первого тысячелетия до нашей эры, касаясь важнейших их аспектов. При этом данные их трудов подтверждены с помощью сопоставления с позднейшими научными исследованиями. Таким образом, обе книги служат надежными источниками для разработки данной темы.

Обзор использованной литературы
Б. А. Тураев, говоря о культуре финикийцев, отмечает наличие в ней множества позднейших наслоений и иностранных влияний, которые затрудняют изучение культуры[40]. Также, по мнению Тураева, «промежуточное положение страны и характер народа обусловали эклектизм и подражательность искусства»[41].
Обзор финикийской экономики и культуры был бы неполным без исследования культуры и экономики Карфагена — западной провинции Финикии, которая достигла высокого развития и «пережила» свою метрополию. Что касается развития карфагенского ремесла, Ю. Б. Циркин говорит о довольно высоком уровне его развития. Но, по его мнению, «карфагенское ремесло в целом было неконкурентоспособным на внешнем рынке»[42].
Исследование Дональда Хардена посвящено обширному обзору истории Финикии и затрагивает множество различных аспектов развития финикийцев: искусство, производство, основание колоний и т.п. По мнению Д. Хардена, «сама природа финикийского искусства с его заимствованными мотивами и смешением стилей затрудняет анализ и делает его чрезвычайно субъективным». Автор также отмечает торговый склад ума финикийцев, замечая, что «финикиец, со всеми его художественными склонностями, интересовался не столько искусством, сколько тем, как бы выгоднее продать товар в далекие страны»[43].
Написанию раздела, касающегося финикийской письменности, помогла книга И. Ш. Шифмана, вышедшая в серии очерков «Языки зарубежного Востока и Африки». В этой работе подробно рассматривается язык Финикии во многих аспектах: структуре построения предложений, словоупотребления, грамматических конструкций и т.п. В приложении к книге даются образцы финикийских текстов.
В целом же можно сказать, что история Финикии, ее развития и культуры достаточно полно исследована как в современной, так и в более ранней научной литературе.

• Борухович В.Г.«Научное и литературное значение труда Геродота» (вступ. ст. к «Истории»)
  
• Стратановский Г.А. «Страбон и его география» (вступ. ст. к «Географии»
  
• Тураев Б.А. «История Древнего Востока»
  
• Харден Д. «Финикийцы. Основатели Карфагена»
  
• Циркин Ю.Б. «От Ханаана до Карфагена»
  
• Шифман И.Ш. «Финикийский язык»
  
• «Всемирная история», т. 2